В октябре 1784 года Наполеон перешел в Парижскую военную школу, откуда его выпускают через год в чине подпоручика артиллерии. В своих мемуарах он писал о школе: «С нами обращались все время как с офицерами с огромными доходами, по сравнению с которыми богатейшие корсиканские семьи выглядели весьма скромно. Нас чудесно кормили и обслуживали, гораздо лучше, чем мы могли бы себе это позволить позже, живя на скромное офицерское жалованье». Здесь он постигал теорию и практику артиллерийского дела, которое в тот период претерпевало изменения в связи с принятием на вооружение нового орудия конструкции Грибоваля. И все-таки, несмотря на его успехи в военной школе, имеются указания на то, что он работал вовсе не так усердно, как впоследствии вспоминал об этом, и отличался несдержанностью и большой вспыльчивостью, из-за чего часто ссорился с товарищами.
Это было его первое пребывание в Париже, в котором в те дни блистал великолепием и роскошью старый, королевский режим. Внешне монархия казалась непоколебимой, а общественный порядок прочным, как скала. Только что Британия потерпела унизительное поражение от французов и американцев. Для непосвященных налицо были все признаки процветания, а неизбежное банкротство правительства тщательно скрывалось. В столице царило беззаботное настроение, свыше 600 кафе и ресторанов – сравнительно недавнее изобретение – предлагали свои услуги молодым повесам из дворянского сословия. По меткому замечанию Алексиса де Токвиля, «Франция в те дни была нацией прожигателей жизни, стремившихся побыстрее вкусить ее бесчисленные удовольствия». Однако едва ли молодого, скромного артиллерийского офицера в поношенном сюртуке можно было назвать прожигателем жизни. В мае 1706 года он даже серьезно помышлял о самоубийстве. Бонапарт все еще ненавидел французов, сетуя на то, что его земляки корсиканцы страдают под тяжелой десницей французских угнетателей. Много лет спустя он писал: «Дом принуждал меня любить народ, который я должен был ненавидеть в силу естественных причин». Ему довелось еще несколько раз побывать в Париже до того, как грянула революция. В одно из таких посещений он впервые познал женщину, переспав с молоденькой проституткой, которую подцепил в Пале-Рояль в ноябре 1787 года. До этого он влюблялся в Каролину де Коломбье, но дело не пошло дальше того, что они «вместе лакомились вишнями». Его угнетали не только тоска по дому или страдания родной Корсики под французским игом. Хотя в качестве субалтерн-офицера он получал неплохое жалованье, большая часть уходила на помощь овдовевшей матери и семерым братьям и сестрам, влачившим теперь жалкое существование. Перспективы получения следующего чина оставались неопределенными.