– То есть его обнаружили старый священник с юношей, – поправила Донателла.
– Конечно, – поспешно согласился Джованни. – Мне нужно взять это с собой в Нью-Йорк. Хочу показать другу. Он эксперт в подтверждении подлинности работ великих мастеров. А еще умеет держать язык за зубами – за определенный процент от выручки, конечно.
– Но сначала мне, конечно, надо спросить разрешения у дона Эдоардо, – возразила его жена.
– Но священнику же не обязательно знать все? Ты могла бы сказать ему, что кубок и рисунок на оценке и я смогу дать ответ через неделю. И Донателла…
– Да, caro?
– Не рассказывай больше никому, пока мы не узнаем правду.
– Конечно, – Донателла заметила в глазах мужа алчный блеск. – Я сделаю, как ты скажешь.
Через десять дней Донателла пришла к дону Эдоардо.
– Хорошие новости, – улыбнулась она. – Даже отличные! – Донателла села на скамью.
– Ваш супруг считает, что чаша представляет интерес?
– Да, как оказалось, она очень ценная. Мой муж сказал, на аукционе ее цена может дойти до пятидесяти тысяч долларов. Это около тридцати миллионов лир.
– Тридцать миллионов лир! – изумился дон Эдоардо. – Я и мечтать не мог, что она столько стоит!
– Муж спрашивает, что вы хотите делать дальше – желаете ли продавать чашу. Если да, он может устроить аукцион.
– Я… Я не рассматривал вариант продажи. Мне нужно поговорить с епископом. Не знаю, какие он даст указания, – вздохнул дон Эдоардо. – Возможно, церковь захочет оставить чашу себе. Решать не мне.
– Дон Эдоардо, пожалуйста, посидите со мной! – Донателла похлопала по скамейке рядом с собой. Священник осторожно согласился. – Пожалуйста, простите за мою дерзость, но что вашей прекрасной церкви сейчас нужно больше всего?
– Конечно, деньги, чтобы вернуть былую славу, – признал он, смущенный подобным разговором.
– Именно. А теперь позвольте спросить: вы уже рассказали кому-нибудь о находке?
– Нет. Не считал нужным, пока не выяснится, что мы обнаружили нечто ценное.
– Ясно, – кивнула Донателла. – Если епископ узнает, лично я сомневаюсь, что вы или эта церковь получите значительную часть выручки за продажу чаши. Если он вообще захочет ее продавать.
– Синьора Бьянки, думаю, вы правы, – нехотя согласился дон Эдоардо.
– Возможно, мы с супругом нашли решение. Он готов заплатить сумму, за которую, по его мнению, получится продать чашу. Как я уже сказала, это тридцать миллионов лир. Потом он продаст чашу частному коллекционеру. У вас появится много денег на восстановление церкви, а правду никому знать не обязательно.