– Подожди минуту! – неистово вскричал Бэзил. – Это разницы не сделает. Я сейчас. Будь другом, подожди минуту. – Он выскочил на крыльцо. – Эл, мне только что… мне только переодеться. Подождете, а?
В темноте мелькнула искра от сигареты – Эл повернулся к шоферу; автомобиль, уняв дрожь, вздохнул и затих, а небеса вдруг осветились звездами.
И снова ярмарка – совсем иная, нежели днем; так девушка при свете дня отличается от своего сияющего вечернего воплощения. Алебастр и картонки растворились, остались лишь образы дворцов и павильонов. Очерченные гирляндами огней, эти образы сулили кое-что притягательное и таинственное; их свойства передавались и посетителям, которые в одиночку и компаниями прохаживались по маленьким запутанным «бродвеям», рассекая полумрак своими бледными лицами.
Ребята поспешили к месту встречи; девушки поджидали в затемненном «Храме пшеницы». Их силуэты соединились в стайку, и у Бэзила возникло какое-то дурное предчувствие. Когда их знакомили, он с нарастающей тревогой переводил взгляд с одного лица на другое и понял ужасающую истину: младшая сестра на поверку оказалась сущей кикиморой – квадратная, растрепанная, с землистым лицом, наштукатуренным дешевой розовой пудрой, и с бесформенными губами, тщетно пытавшимися кокетничать.
Как из тумана, до него донесся голос девушки Рипли:
– Не знаю, я, наверно, с вами не пойду. У меня как бы свиданка назначена – я тут с одним парнем познакомилась.
Она егозила, вглядываясь в полутемную аллею, а Рипли, в расстройстве и смятении, пытался взять ее под руку.
– Погоди, – урезонивал он. – Я ведь первый тебе свидание назначил, разве нет?
– А вдруг бы ты не пришел, кто тебя знает, – капризно повторяла она.
Элвуд и обе сестры тоже принялись ее уговаривать.
– Может, я бы на колесо обозрения сходила, – нехотя уступила она, – а на «Старую мельницу» не успеть. Мой парень разозлится.
Самоуверенность Рипли не выдержала такого удара; у него отвисла челюсть, а пальцы отчаянно вцепились в девичий локоть. Бэзил, из последних сил соблюдая приличия, переводил укоризненный взгляд со своей девушки на остальную компанию. Только Элвуд был на коне.
– Айда на колесо обозрения, – скомандовал он. – Не стоять же здесь до утра.
У билетного киоска своенравная Олив помешкала, хмурясь и озираясь по сторонам, как будто еще сохраняла надежду на появление соперника Рипли. Но когда подвесные кабины остановились, она позволила себя уговорить, и три парочки, каждая со своими проблемами, неспешно поплыли вверх.