Заслышав шаги Тредуэя, он взял себя в руки, но не шевелился и молчал. Тредуэй сновал по комнате, и вскоре до Бэзила донеслись неожиданные звуки открываемых платяных шкафов и ящиков секретера. Бэзил перекатился на бок, прикрывая локтем красное от слез лицо. В руках у Тредуэя была охапка сорочек.
– Что ты делаешь? – насторожился Бэзил.
Сосед бросил на него ледяной взгляд:
– Переезжаю к Уэйлзу.
Ну-ну!
Тредуэй продолжил сборы. Он вынес в коридор набитый саквояж, потом другой, снял со стен какие-то вымпелы и потащил за собой чемодан. На глазах у Бэзила он завернул в полотенце туалетные принадлежности и окинул последним взглядом опустевшую комнату, проверяя, все ли забрал.
– Бывай, – сказал он Бэзилу не моргнув глазом.
– Бывай.
Тредуэй вышел. Бэзил снова перевернулся на живот и задохнулся подушкой.
– О, несчастная Бабетта! – хрипло выдавил он. – Бедная маленькая Бабетта! Бедная маленькая Бабетта!
Бабетта, хрупкая и пикантная, кокетливо глядела на него со стены.
IV
Доктор Бейкон, угадав пиковое положение Бэзила, а возможно, и глубину его страданий, все же организовал для него поездку в Нью-Йорк. Сопровождающим был назначен мистер Руни, футбольный тренер и по совместительству преподаватель истории. В свои двадцать лет мистер Руни разрывался между карьерой полицейского и поступлением в один из небольших, но дорогих колледжей Новой Англии; вообще говоря, это был неудобный кадр, и доктор Бейкон рассчитывал к Рождеству от него избавиться. Тренер глубоко презирал Бэзила – в минувшем сезоне тот проявил себя как ненадежный игрок, ни рыба ни мясо, – но для поездки в Нью-Йорк у мистера Руни нашлись собственные мотивы.
В поезде Бэзил смиренно сидел рядом с ним и смотрел через массивное тренерское плечо на пролив Лонг-Айленд и вспаханные поля округа Уэстчестер. Дочитав и свернув газету, мистер Руни погрузился в недовольное молчание. После плотного завтрака он не успел утрамбовать пищу физическими упражнениями. Ему вспомнилось, что Бэзил – заносчивый парень: пусть бы сморозил какую-нибудь наглость, а уж он бы прижал его к ногтю, Сил не было терпеть это безропотное молчание.
– Ли, – без предисловий начал он, неубедительно изображая дружеское участие, – может, перестанешь валять дурака?
– Что вы сказали, сэр? – После утренних волнений Бэзил до сих пор пребывал в трансе.