Тихо щелкнул замок на двери в спальню. В воздухе пронеслось мимолетное движение, и в следующий миг жесткая ладонь зажала рот Кэссиди. Она распахнула глаза и завизжала, однако звук вышел сдавленный.
В горло ткнулось острие ножа. Мочки уха коснулся шепот, медленный и ласковый, от этого еще более леденящий душу.
– Заткнись.
Кэс благоразумно послушалась. В комнате было темно, она видела лишь силуэт, еще более черный на фоне абсолютного мрака. Она знала, кто это. И оставалось лишь надеяться, что он пришел не за ее жизнью. Хотя бы пока.
Нож перестал упираться в горло. Щелкнул выключатель, и комнату залил свет прикроватной лампы. Кэс зажмурилась от внезапной яркости и от страха.
– Открой глаза.
Она посмотрела на незваного гостя. Пронзительные темно-серые глаза, напоминающие мокрый бетон. Не дай бог угодить в них и замешкаться. Застынешь, превратишься сама в бетонную статую. Идеальные, модельные черты лица. Светлые волосы, по-детски белесые, придающие и без того гладкому образу еще большее очарование и невинность. При виде этого человека у девушек ноги подкашивались.
Но те, кто был с ним знаком, знали, что за красивой оболочкой прячется настоящее чудовище. Маньяк, получающий удовольствие лишь от двух вещей: от внушения страха и от причинения адской боли. Везло тому, кто был с ним на одной стороне. Тем, кто оказывался на противоположной, следовало молиться, чтобы не оказаться в его списке. Этот список был подобен «тетради смерти»2 . У Кэс с молитвами было плохо. Увлекшись желанием выбраться из тюрьмы, она совсем забыла о Кларансе Деккере. Или предпочла забыть.
– Помнишь меня? – мягко спросил он с ангельской улыбкой.
Кэс слабо кивнула.
– Я уберу руку, а ты будешь молчать. – Не вопрос – утверждение.
И он тут же убрал руку от лица Кэс. Точно знал, что она не закричит. Что не захочет испытать на своей шкуре его гнев.
– Знаешь, зачем я здесь?
– Надеюсь, что не знаю.
Он улыбнулся, довольный произведенным эффектом.
– Ты пропустила похороны. Фернандо хоронили в закрытом гробу. Его здорово покромсали. Бесчеловечно. С яростью, с ненавистью.
Слова Кларанса текли медленно, почти сладко, подобно смертельному яду. В голосе слышалось восхищение, будто он делился впечатлением о шедевре живописи.
– Сотворить такое может только тот, кто ненавидит всем сердцем. Кто готов рвать зубами. – Он выдержал паузу. – Однако кое-что выдает убийцу. Показывает его слабость, неопытность. Понимаешь, о чем я?