– Как пожелаешь, сын.
Отец налил вино в два кубка и протянул один мне. Я взял его и, отсалютовав, залпом выпил напиток восемнадцатилетней выдержки. В Экноре существовал обычай: в год рождения принца лучшие виноделы королевства закатывали бочки с вином и хранили их в дворцовых погребах до достижения возраста духовной зрелости наследника[12]. У Эла напиток вышел чуть сладковатым, с легким цветочно-фруктовым послевкусием, а мое вино получилось водянистым, утратив благородные терпкие нотки. Даже оно меня сегодня подвело.
Отец слегка поморщился и пробормотал:
– Дождливый выдался тот год.
Он бросил взгляд на мой кубок, и я молча кивнул – не пропадать же вину. Через какое-то время, пока мы напивались в гнетущей тишине, появился брат. Эл выглядел в точности как подобает наследнику престола. Ни одна прядь волос не выбилась из его прически, ни одной складочки на одежде. Мое же церемониальное одеяние было измято так, как будто его кинули в реку, достали, хорошенько отжали, высушили и прямо так и надели.
Эл шумно выдвинул стул, скребя ножками по полу, и, сев рядом, плеснул себе вина. Обычно он сначала крутил кубок в руках, принюхивался, иногда проверяя цвет напитка на свет, и только потом делал маленький глоток, смакуя вкус на языке. Сейчас же брат осушил кубок одним глотком, а потом вытер рукавом губы, оставляя на белоснежной ткани красные разводы, и налил себе еще.
– Сегодня словно не мой день рождения, а похороны. Мне нужен резной одноместный гроб под цвет глаз. – Я второй раз за день попытался пошутить, но никто не оценил моего остроумия, а две пары глаз пригвоздили убийственным взглядом к мягкому сиденью.
Угнетающую тишину прервал далекий вой собаки. Вскоре к ней присоединились остальные, и ночь огласили протяжные жалобные звуки. Я заметил, как у Эла дернулся кадык, а отец встал, опершись на столешницу, и сказал:
– Пора.
Знамение первое.
Да не стихнет вой в округе, пока не уйдет носитель смерти с земли плодородной.
Совсем не вовремя вспомнились знаки приближения жнеца – один из немногих документов, что сохранились в королевских архивах. Поскольку Экнориан считался миром Великого Духа Земли, он отвергал сумеречных созданий по-своему: трава под их ногами желтела и высыхала, животные в страхе разбегались, а солнце скрывалось за тучами, словно цветущая природа не могла вынести сосущего мрака. Конечно же, никто не мог проверить, все ли написанное – правда.