Жнец провел лезвием по руке там, где перчатки переходили в наручи и небольшой участок кожи оставался открытым. Сжав пальцы в кулак, он капнул на свиток своей крови. Тот, как живой, впитал в себя всю ее без остатка. Жнец ловко ухватил меня за руку и проделал то же самое. От неожиданности я успел только позорно пискнуть. Холодный металл больно обжег запястье, и вот на свиток уже пролилась моя кровь. Старый пергамент приглушенно засветился, и на нем проявились неизвестные символы, из которых сложился знак, напоминающий соединение печатей трех миров. Мне доводилось их видеть на рисунках в древних книгах, когда я искал способ обхитрить договор.
Печати представляли собой символы трех миров. Подобие крыльев, устремленных ввысь, – мир небожителей, Тинсингуо. Круг с острием, уходящим вниз, – мир людей, Экнориан. Клинок с каплей в основании, похожей на стекающую кровь, – мир демонов, Хэйдерес. Сейчас они объединились в одну замысловатую печать.
В дневнике одного старца, который покинул Экнориан, оставив после себя лишь записи, говорилось о единении трех миров. Тысячи лет назад благодаря союзу великих правителей появился Лимбус. В дневнике он описывался как огромный процветающий город с порталами, ведущими в три мира. В нем бок о бок жили люди, демоны и небожители.
Я посчитал все это стариковским бредом. Такое даже в сказке вообразить было сложно: чтобы гордые небожители снизошли до людей, а демоны не пытались нас сожрать. Но каждый раз я возвращался к этим строкам, перечитывая их вновь и вновь, грезя о чудесном месте, пока одержимость не довела меня до бреда. Я грезил Лимбусом наяву и во сне, считая его решением всех проблем, пока не понял, что эти записи – лишь пустые слова обезумевшего старика.
А теперь печать, угасающая на моих глазах, служила подтверждением правдивости того дневника. Так много вопросов жужжащим роем пронеслось в моей голове!
– Договор продлен.
Жнец положил кинжал в шкатулку и, больше не говоря ни слова, направился к дверям.
Я растерянно замер, ничего не понимая и боясь пошевелиться. На запястье щипал порез, а кровь впиталась в манжету рубашки. Возле дверей жнец остановился.
– Я не стану ждать тебя тысячу лет, принц Бреанейн.
От моего имени, произнесенного его низким голосом, по телу пробежала ледяная дрожь. Нестерпимо захотелось снова стать ребенком, чтобы топать ногами, как в первый раз, когда я узнал, для чего был рожден, и кричать: «Не хочу! Не буду! Не заставите!» Но выбора не оставалось: принц Бреанейн больше не принадлежал ни королевству, ни себе. Теперь моя жизнь находилась в руках сумеречного создания, и он вел меня на погибель этим голосом, лишающим желания сопротивляться. Так вот почему людям запрещалось выходить из своих домов до рассвета: они были обречены последовать за ним и умереть.