–Покажи,– выдохнул он одно слово и Жаба, тяжело прыгая проводила его к корзинке и села рядом наблюдать. Леший внимательно осмотрел белые овалы, каждый из которых едва умещался у него на ладони и тяжело вздохнул.
– Иди-ка сюда, водяной братец. Иди-ка сюда, – негромко позвал Леший, наклонившись к поверхности воды. Немножко покричал еще, пошлепал узловатойладонью по лужице, между кочками, а потом сел, поджав под себя руки и ноги, и снова стал похож на старый замшелый пень. Лешие очень, очень терпеливые существа. Прошло уже несколько часов, и небо на востоке чуть порозовело.
Наконец, мутная болотная водица взволновалась и из нее высунулась взлохмаченная зеленоволосая голова. Под высоким лбом ярко сверкали изумрудные глазищи, а на носу прилипла маленькая икринка, в которой, если приглядеться, можно было различить крохотную рыбешку. Огромный лягушачий рот растянулся в хитрой улыбке.
– Привет, лесной братец, никак отцом решил заделаться? Это дело, хвалю. – Водяной кивнул на яйца.– Давненько я игошей не видел. Даже и не вспомню, когда в последний раз в род малышей принимали.
– Да нет, я тут не при чем. Кажись, не мои детки, городская кикимора случайно на наше болото занесла. Но и бросать их без помощи не следует. Они ведь на солнечном свете погибнут, беззащитные еще совсем, маленькие. Может ты, брат, что-нибудь посоветуешь. Чай, болото твоя вотчина.
– Нет, я затхлую воду не люблю, озерная слаще, редко сюда заглядываю. Если хочешь, возьму детей к себе на дно, но русалки у меня умом все напрочь обиженные, следить за ними, так как положено не будут. Или щука доберется или сом – мигом съедят мальков. Им ведь все равно, холодякам донным, кого есть.– Водяной фыркнул и вылез на кочку. Осторожно потрогал ближайшее яйцо.
– Я то их в лес могу взять, но я совсем один остался, мне помогать некому. Ни одной кикиморы, ни одного лесовичка-грибничка на сотню дней пути и не сыскать. Все в город подались.
– Да, брат, вымирает нежить. Может быть, эти трое и вообще последние игоши на земле, как ты думаешь?
– Может быть. Я в последний раз кикимору видел зим сорок назад, а может быть даже больше.
Два древних владыки бескрайних лесов и вод задумчиво сидели вокруг трех яиц и думали о прошлом, о долгих годах проведенных вместе, о навьих танцевавших вокруг редких людских поселений, о русалках водивших хороводы на берегах озер, о грибах – лесовичках, путавших редких гостей заповедных просторов. Одни заснули, исчезли, сгинули, другие превратились в деревья и ручейки, замшелые волуны и подводные течения. Все меньше и меньше древнего народа оставалось на земле, и все больше и больше людей приходило в леса не гостями, а хозяевами.