– Ну что ты, солнышко, конечно, нет, ты на дискотеки еще ходить у нас будешь. Но сейчас все-таки лучше на домашнем…
– Катя, мы с бабушкой хотим для тебя только лучшего…
– Никакого домашнего обучения! Я буду ходить в школу!
Катя дошла до своей комнаты и хлопнула дверью так, чтобы что-нибудь звякнуло. Только после этого она легла в кровать, накрыла голову одеялом и заплакала.
Ночью Катя снова долго не могла уснуть и представляла, как стучат апельсиновые шарики. Раз, два, три, четыре. Раз, два, три, четыре. Шарик все стучал и стучал о ракетки и столы, а Катя никак не засыпала. Весь дом молчал, даже двор затих, звуки улеглись во тьму, спал весь город, только Катя думала и не спала. Вдруг Катя увидела хрустальную вазу, набитую пионами. Она стояла на постаменте позади теннисного стола. Насмешливо блестела. Откуда здесь ваза? Катя швырнула в нее ракетку. Хрустальные осколки выстрелили разом во все стороны, пионы шмякнулись о пол. Проснувшись, Катя, как тогда в больнице, почувствовала силу.
За завтраком Катя была спокойной, а мама и бабушка всматривались в ее лицо и гадали, улеглось ли. Катя доела овсяную кашу, выскоблив ложкой все до последнего размякшего зернышка, вытерла салфеткой рот и сказала:
– Я все равно пойду в школу.
Мама и бабушка снова начали причитать, заклинать, уговаривать. А Катя встала из-за стола, оперлась на костыли и пошла на улицу к Диме. На следующий день все повторилось. Потом пришел рассудительный Дима и рассказал, как именно будет помогать Кате. Она продолжала говорить, что пойдет в школу, и начала подготовку к 1 сентября. Заказала онлайн канцелярию и белые банты. Составила школьные луки. В августе Катя примерила протез и уверенно прошлась с ним по квартире. В конце концов мама сдалась.
– Я все равно пойду в…
– Все, Катя, хватит. Пойдешь, но сначала на два урока в день. А там посмотрим по состоянию.
Бабушке пришлось подчиниться.
В первую неделю Катя приходила на два урока в день. К третьей неделе выдерживала уже половину учебного дня. В октябре Катя стала ходить в школу, как все. Помогал ей не только Дима, но и одноклассники. Кто-то подавал руку на лестнице, кто-то подхватывал рюкзак с учебниками. Катя не любила, чтобы ее жалели, но в школе ее никто и не жалел, иногда даже шутили. Другой, оберегаемой, слабенькой Катя продолжала чувствовать себя только дома. На декабрьскую дискотеку Катя пришла сама – в сияющем топе и брюках клеш. На Новый год, когда вся большая семья – мама, бабушка, папа, крестный, тетя, тетины дети, дядя – собралась за праздничным столом и стала жечь бумажки под бой курантов, Катя громко сказала: