– Это мой зять! – на ходу кричал Коржиков.
– Разве ваша дочь была замужем? – перехватил его полицейский.
– Да нет! Не была! Они не успели расписаться! Но это Володя!
– Тогда он вам никакой не зять, а несостоявшийся жених вашей покойной дочери, – бесцеремонно заявил другой полицейский.
Сенчуков увидел, как сжались кулаки отца его невесты, как заходили желваки, и мужчина, точно зомби, ринулся на оскорбившего его лучшие чувства служаку.
– Тише, тише, – проговорил первый полицейский, перехватывая Коржикова, – мой товарищ неловко высказался, он не хотел вас обидеть.
Владимир слышал, как клацнули зубы Коржикова.
Между тем полицейский пролистал его паспорт и вернул со словами:
– Это отец вашей невесты?
– Да, – ответил побледневший как полотно Владимир.
– Тогда уведите его в дом и постарайтесь как-то успокоить. Конечно, я тоже говорю глупости: как успокоиться отцу, у которого только что убили дочь. Но тем не менее постарайтесь. Накапайте ему валерьянки, налейте коньяка.
– Я постараюсь, – ответил Владимир и спросил непослушными губами: – Как её убили? Мою Ирочку?!
– Стрелой из лука, – тихо ответил полицейский. И приказал: – Ступайте уже!
– Стрелой? – переспросил Сенчуков, и тут приблизившийся к нему Коржиков буквально повис на его руках.
От дома отъехала «Скорая».
– Это мать её увезли, – донёсся до ушей парня приглушённый женский голос.
– Жива ли Прасковья Геннадьевна?
– Живая пока, – ответил шёпотом другой голос, – но плохая совсем. В больницу повезли.
– Да и отец-то вот-вот свалится, – донеслось до ушей Владимира.
– Григорий Александрович, пойдёмте, – сказал он, забрасывая руку Коржикова себе на шею.
– Куда нам идти-то теперь, сынок? – едва ворочая языком от горя, спросил отец Ирочки Коржиковой.
– Домой, надо идти домой. – Коржиков был грузным мужчиной, ноги не слушались его, и Владимиру приходилось буквально тащить его на себе.
– Давай подсоблю, – предложил выскочивший невесть откуда юркий мужичок.
– А вы кто? – спросил Владимир.
– Сосед я их, не бойся, сосед.
– Это Михалыч, – выдохнул Коржиков.
– Вот, – сказал мужичонка, подхватывая Коржикова с другой стороны, – я же говорю, сосед. Как в сказке про медведей.
– Каких ещё медведей? – не понял Владимир.
– Обыкновенных. Только там был Михаил Потапович, а я, значит, наоборот, Потап Михайлович. Усёк?