Сквозь толщу веков - страница 17

Уж к вечеру пришёл во двор к боярину Фёдору Васильевичу. Принял его боярин во дворе, восседая на стуле резном со спинкой высокой. Под ногами его шкуры звериные. Сам он в кафтане, золотом расшитом, широким дорогим кушаком опоясан с кистями из золотых нитей. Поверх кафтана охабень* с козырем*, собольим мехом подбитый. В сапожках красных сафьяновых и шапке—мурмолке* с высокой тульей, каменьями дорогими расшитой. Круг него слуги верные и стража с топориками.

– По што явился пред очи боярские? О чём просить хочешь? – строго взглянул на хлебопашца Фёдор Васильевич.

Рассказал ему о своей беде Ратибор. О том, что нет больше поселения свободных хлебопашцев воронцовских. Избы в деревне дотла сожжены, коней нет, скот татарами угнан, а люди кои побиты, а кои угнаны в полон. И среди них молодая жена Ратибора и дочь их долгожданная.

– Прошу тебя батюшка, Фёдор Васильевич, не оставь меня в беде. Дай коня и часть дружины своей. Догнать хочу ордынцев, освободить пленников. Домой вернуть жену свою Велиоку и доченьку несмышлёную. Я за милость твою отработаю, а за помощь век Бога молить стану. Смилуйся, батюшка, помоги!

– Да, жаль мне деревню твою, Ратибор. Зело хорошие были работники, и дань хорошую отдавали. Людей жаль невинно убиенных. А ордынцев надобно проучить, нето повадятся деревни разорять. Так уж и быть. Дам я тебе и коня и десять младших дружинников во всеоружии. Сроку тебе десять дён на все дела. Освободите пленников – благо вам будет и никаких долгов возвращать не надобно, а нет – назад возвращайтесь, отрабатывать. Да поспешайте! За время это татары должно далеко ушли.

Прошло не более часа, как небольшой отряд дружинников и с ними Ратибор поскакали вслед татарам.

Медленно бредут пленные. Подгоняют их татары плетью, только и слышен свист её над головами несчастных. Рубахи кровью запеклись на спинах. Татары все на лошадях и свободные лошади имеются в достатке, и телеги прыгают по ухабам дороги, но не позволяют ордынцы даже самым ослабевшим сесть на них. Солнце печёт безжалостно. Воды дают мало, по два – три глотка, а еды и вовсе не дают. Себе на кострах баранов жарят, едят вдоволь. Пленникам же, как собакам, только кости кидают.

Всего третий день идёт горестная вереница, а уж ноги в кровь сбиты. Каждый шаг болью в теле отдаётся. От верёвок на шее кровавая полоса, и по дороге за пленниками след кровавый стелется. От голода в глазах пелена и слабость в теле. Молоко у Велиоки в груди почти пропало, нечем дочку кормить. Ослабела и Бажена. Личико бледное, ручки плетями висят вдоль тела, глазки закрыты. Не смеётся, не играет, лежит на руках матери бесчувственно. Тихо плачет Велиока, слёзы горькие глотает.