Тот сидел в доме за столом и пристально рассматривал от руки нарисованную картосхему, делая пометки в тетради. Пахло тушеной картошкой со свининой и печёными яблоками.
– Здарова, браток, – увидев меня, разулыбался руководитель агитбригады, – а у меня к тебе непростое поручение…
– Товарищ Гудков, – перебил я его, – я живу у вас третьи сутки. И меня ещё ни разу не покормили. Моя зарплата сразу уходит на счета школы, денег на руках нету, купить продуктов я не могу. Хлеб, который у меня был со школьной столовой, давно закончился. Я скоро умру от голода. Даже над крепостными в средние века так не издевались. Их хоть гнилой капустой, но иногда кормили… я читал.
– Так я же тебе сказал у дежурной спросить, – нахмурился Гудков (мой выпад ему явно не понравился). – Ты же не маленький, Капустин, чтобы за ручку тебя водить!
– Они на диетах, дежурные ваши, – скривился я, – даже себе не готовят.
– Ну тогда не знаю, – задумался Гудков и уставился на карту.
– Товарищ Гудков, так что мне делать? – напомнил я, – я есть хочу.
– Завтра мы ждём подводу с реквизитом, они и кое-какие продукты должны подвезти, – попытался обнадёжить меня Гудков.
– Я до завтра не доживу, – с тихой печалью сказал я, – умру с голоду. Уже три дня не ел почти ничего.
– А вот Зубатов говорит, что ты у него продукты спёр, – выдал Гудков. – Так что не умрёшь, Капустин.
– А если Зубатов врёт, и я умру? – прищурившись, произнёс я. – Где в советских законах такое есть, чтобы детей морить голодом и заставлять прислуживать Зубатову? Между прочим, я сирота.
Гудков аж завис.
– Ну знаешь…! – цыкнул он.
Потом подумал, быстро достал из кисета деньги, отсчитал немного мелочи и положил на стол:
– Сбегай вот на село, купи себе там чего-то. Здесь хватит.
На столе одиноко лежало несколько мелких монет.
– И что на эти деньги я могу приобрести?
– Ну… – замялся Гудков, – хлеба и молока тебе продадут точно.
Я сгрёб мелочь. Вот жадюга. Ну ладно, я ещё с вами со всеми разберусь.
– Спасибо, товарищ Гудков, – сахарным голосом поблагодарил я.
Гудков хмуро промолчал, рассматривая карту и давая понять, что он очень занят и я отнимаю его драгоценное время какой-то несущественной ерундой. О поручении он больше не упоминал.
Ну а я пошёл на село.
Дорога до тех пор петляла промеж утопающих в яблоневых садах избушек и домиков, пока не вывела меня к явно стратегической завалинке у перекрёстка, откуда прекрасно просматривались все дороги и улицы, и где сейчас собралось несколько баб и один старый дедок. Все они что-то активно обсуждали. Бабы при этом сплёвывали шелуху от семечек, а дед курил самосадный табак.