С вечной любовью, твой П.
Я посмотрела на дату. Четыре года назад. Что Нико имел в виду под «как нам оказаться вместе»? Он ведь не собирался тоже умереть? Или думал о двойном самоубийстве, уже тогда зная о болезни жены? Я вспомнила, как мама рассказывала, что у Кейтлин все вроде бы шло хорошо, а на Пасху 2013 года вдруг начались боли в животе, и в феврале следующего года она умерла. Впрочем, что бы Нико ни имел в виду, это не мое дело.
Я услышала его голос с нижней ступеньки, быстренько положила все обратно в шкатулку и накрыла мягкой подушечкой. Сердце у меня виновато екнуло, ведь я, собственно говоря, сунула нос в замочную скважину, заглянув в любовные записочки мужа, в обрывки его жизни до меня.
До того, как в дверь его дома постучался рак.
Я высунулась из люка и взяла у Нико кружки с чаем, пока он поднимался.
Небольшой перерыв пошел ему на пользу: муж выглядел не таким измученным.
И сразу направился к Франческе:
– Ну, как ты тут?
– Хорошо. Все эти старые школьные учебники можно выбросить. Но ведь у меня больше никогда не будет возможности написать о маме или нарисовать ее, поэтому хорошо бы оставить картинки с ней, которые я рисовала до ее болезни.
– Детка, оставляй себе все, что захочешь.
– Представляешь, Мэгги нашла мне чудесную шкатулку для украшений! Ну, ту, что играет оперную музыку, когда открываешь крышку.
Нико выглядел озадаченным. Я сжалась, готовясь к пояснению вроде «О да, я ее купил, когда мы на выходных развлекались в Вене/Вероне/Париже».
Но он нахмурился:
– Не помню такой.
Я достала коробочку и открыла крышку.
Муж закатил глаза:
– Вот не знал, что бывают музыкальные шкатулки для украшений, да еще и с оперой.
– А что за опера-то? – поинтересовалась Франческа.
– Без понятия, – рассмеялся Нико. – Опера – это же просто галдеж. Я при всяком удобном случае отправлял туда с мамой твою бабушку. Бог знает, откуда взялась эта шкатулка.
Значит, сближаться с Анной на почве общей страсти к опере мне не грозит. Я старалась подавить неловкость из-за множества маленьких открытий о Кейтлин, которые постепенно совершала. И вовсе не стремилась обнаружить еще сто тысяч областей, где сочла бы себя неполноценной. К счастью, Франческа, вытащив пару крошечных резиновых сапожек с божьими коровками, отвлекла Нико.
– Я помню, как ты их носила! – воскликнул он. – Однажды забралась в такую глубокую лужу, что зачерпнула сапожками воды, и мне пришлось тебя разуть и босую нести домой на плечах.