Именно с «материнским» характером российской культуры связано «растворение» индивида и невозможность его отделения от рода. Мать-Россия – аналог архаичной душевной праматерии в модели Сабины Шпильрейн; «материнская» культура, которая не дает своим повзрослевшим детям воли и возможности самоопределения, не отпускает их от домашнего очага. С другой стороны, симбиотические отношения всегда взаимны: не только дети психологически болезненно зависят от матери, но и она от них (отсюда фразы: «Родина-мать зовет», «Родина в тебе нуждается», «Раньше думай о Родине, а потом о себе»). Мать-земля, мать-Русь не может противостоять врагам без своего сына Ильи Муромца. Уничтожив врагов, Илья теряет индивидуальность (к мирной жизни он непригоден) и вновь растворяется в теплых глубинах материнского лона. Соловьев В. описывал смерть на символическом уровне как хаос – в отличие от системы (жизни) []. Хаос в системе человеческого тела, общества или диады «мать – младенец» означает распад, дезинтеграцию. Дезинтеграция начинается с того, что каждая из частиц бывшего целого начинает существовать как новое целое, новая система, новая жизнь. В концепции Соловьева, в русской культуре это – смерть. Разрыв связи с матерью тождествен прекращению бытия, ибо ведет к хаосу. Именно поэтому, как отмечал Марков А. П., рождение индивидуальности в России всегда происходит в муках – либо в виде «народной волюшки» с ее бессмысленной кровью, либо в форме забитой индивидуальности «маленького человека», который индивидуален своим несчастьем, обиженностью и униженностью [].
Опасность индивидуации была отражена еще в русских народных сказках, которые структурировали индивидуальный миф у множества поколений россиян. Разрыв с материнской средой, с домашним очагом в них нередко трагичен. Хрупкое яичко, снесенное Курочкой Рябой, разбивается; репка, из последних сил пытаясь остаться в приятном и безопасном лоне Матери-Земли, все же оказывается из него вырвана (в обеих сказках трагедия совершается с помощью мышки как стихии, инициирующей индивидуацию). Колобок, укатившийся в страшный темный лес индивидуации, также обречен. Родина-мать не только не отпускает в этот лес своих сыновей и дочерей, но и (вторая сторона мифа) съедает их своей любовью, переваривает в недифференцированную массу, как душевная праматерия Сабины Шпильрейн проглатывает и растворяет индивидуальные содержания психики. Не случайно и яичко, и репка, и колобок – не что иное, как продукты. Русская народная сказка говорит ребенку: ты все равно обречен на съедение, на возврат в утробу; пусть же лучше это сделает любящая тебя мать, чем чужие лисы и волки [].