– Баба Яга! Дед Мороз!
Мы обернулись на громкий окрик: наверху лестницы стояла Снегурочка. Подняв руки вверх, она теребила кокошник, пытаясь закрепить его на голове. Затем нервно сбежала вниз и прошипела с безумно выпученными глазами:
– Что вы здесь делаете? Уже музыка пошла. Скоро наш выход.
Расшитый жемчугом и серебряной канителью кокошник трясся от возмущения и, не выдержав, снова съехал на бок. Снегурочка схватила жемчужно-шёлковую конструкцию, резким движением сунула мне её в руку и умоляюще сказала:
– Помоги, пожалуйста! Никак не могу зацепить.
Казалось, вот-вот и польются слёзы из глаз, густо накрашенных синей тушью.
Я с грустью и даже с некоторой завистью улыбнулась:
– Успокойся. Сейчас всё поправим.
Снегурочка пришла в наш коллектив недавно, и это были её первые новогодние утренники. Она, ещё не отравленная тщеславием и унынием, пыталась заразить всех нас искренностью.
Я была такой же когда-то.
Когда-то очень давно.
Давно и, кажется, не в этой жизни.
Со временем моя живая душа обросла терновыми кустами, из-за которых сложно вырваться во внешний мир. Я так долго строила защитный короб, что теперь уже и забыла, а как это – чувствовать по-настоящему. Выходила на сцену, говорила заученный текст, выдавала нужные эмоции, не запинаясь, ибо отрепетировала их бессчетное количество раз.
Когда же я свернула не туда?
Когда же я потеряла способность испытывать искренние чувства, а не играть их?
Тяжёлый, пыльный запах кулис и атмосфера, царившая тут, всегда помогают мне настроиться на нужный лад. Атмосфера, когда актеры повторяют текст, работники сцены тут же готовят реквизит, а режиссёрские наставления перемежаются нервозным басом: «Кто опять взял мой посох?»
– Так, Баба Яга, наш выход! – Леший протянул мне метлу, улыбнулся и подмигнул. – Готова?
– Всегда готова, – машинально отвечаю, наблюдая за белоснежными лебедями, которые воздушным потоком прошелестели мимо меня, после своего номера.
Три… два… один – я на сцене.
– Нос! Н-о-ос! – кричит мне вслед режиссёр.
Нос я забыла. Отлично, Катя! Просто восхитительно.
Леший понимающе кивает, оттягивает внимание на себя, я на долю секунды скрываюсь за кулисами и выхожу оттуда уже с носом. В руке. Пока зрители заняты проделками Лешего, я убегаю в глубину сцены, почти к самому заднику, быстро-быстро леплю нос себе на лицо и выскакиваю на авансцену: