Она с подозрением хмурится.
Обман может раскрыться прямо сейчас, но защитная реакция организма слишком сильна. Я испытываю такое безразличие, что собственно и не имеет значения, поймут они подмену или нет. Говорят, что материнское сердце не обманешь. Вот мы сейчас и посмотрим, заметит ли эта женщина подвох. Если она действительно мать Вики.
Напряжение нарастает, но врачи уводят меня к своей машине, чтобы осмотреть, а женщина нервно теребит подол своего платья, косясь в нашу сторону. Она поняла, что я не их дочь? Или пока до неё не дошло? Насколько близкими были отношения Виктории с родителями?
– Скорее всего, у девушки амнезия, – заключает фельдшер после осмотра, как только к нам приближается хмурый мужчина, судя по всему, отец Виктории. – Нужно отвезти её в больницу и сделать полное обследование.
– Ты действительно совсем ничего не помнишь? – спрашивает «отец».
Отрицательно мотаю головой.
– Хорошо. Мы проведём полное обследование. Всё будет хорошо, дочка.
Он действительно признал во мне свою дочь?
Его жена не разделяет радости и смотрит на меня с опаской, словно старается разглядеть во мне жалкую копию Виктории.
– Садитесь в машину. Мы отвезём вас в больницу, где проведут полное обследование, – мягко подталкивает фельдшер.
Я не разрываю зрительного контакта с «отцом». Мы смотрим друг на друга, глаза в глаза. Он дёргается и кивает.
– Если хочешь, мы с мамой можем отвезти тебя?
Я скрещиваю руки на груди и кошусь в сторону Ворона.
– А Максим поедет с нами?
«Отец» оборачивается в сторону Ворона. Он отрицательно качает головой, вернув взгляд ко мне.
– Максим с нами не поедет. Он помог найти тебя, на этом его миссия завершена. Тебе не следует привязываться к неправильным людям. У тебя есть жених, разве ты забыла об этом?
– Глеб! Перестань давить на малышку хотя бы сейчас! – наконец, вступает в разговор «мама. – Милая, пойдём в машину. Нам с тобой следует поскорее поехать в больницу. Мы отблагодарили Максима. Тебе не следует переживать о нём. И о женихе, – женщина делает акцент голосом на последнем слове и косится на «отца», – тем более не беспокойся.
Я киваю.
Иду следом за женщиной, которую язык никогда не повернётся назвать мамой. Мы садимся в просторный салон автомобиля. Какое-то время просто сидим. И неловкость нарастает с каждой секундой всё сильнее. Я хочу вырваться, сказать, что это обман, но не могу даже просто пошевелиться.