Уже в возке, на выезде через дачный охранный пост, уездный начальник развернул письмо Кубрина. На бумаге было написано всего два коротких предложения: «В театре непременно быть. Муллу убрать».
– В управу, – вытирая пот со лба, произнес Тропицкий, – живее, Михаил Саныч, живее!
По Большой Татарской улице шел караван. Халил, отгоняя палкой собак, здоровался с соседями, обещая зайти к каждому и рассказать о дороге, о Бухаре, о товарах. Верблюды, завидев дом, важно вытянули шеи вверх и раздули мокрые от соплей ноздри. Стайки уток и гусей, переполошенные шумом, перебегали дорогу, пытаясь не попасть под ноги прохожим. Низкие, густые, как пена на сорпе, облака, казалось, достают до дымоходных труб, и от этого улица была похожа на бурлящий котел, внутри которого клокочет и шипит весь этот родной и знакомый Халилу мир. Пыль из-под ног верблюдов поднимается вверх, оседая на пятничные, праздничные костюмы жителей Татарского городка; на заборы, разукрашенные цветными, как персидские ковры, узорами; на зубах тех, кто, завидев караван, пытается первым узнать про товар.
– Узум привез? Узума в городе нет! – кричит Салават.
– Шая нет! Кок шай привез? – уже с другой стороны улицы, перекрикивая Салавата, спрашивает бородач Касым.
– Отстаньте от человека! – облокотившись на палку, грозно говорит старик Ахмат-абзы. – С дороги пусть хоть отдохнет. Уу-у-у! – показывает он кулак всем соседям. – Совсем совести у вас нет!
– Всё привез, – радостно отвечает Халил, – ко всем зайду!
Улица тянется от Ишима через центр Акмолинска, через ряды мантышных и торговых лавок к Северному выгону, где на самом краю стоит дом Халила, огороженный от степи высокими деревянными палями. Отец поставил дом так, чтоб верблюдам спокойно было поодаль от не умолкающей ни на минуту татарской шумной жизни.
Пройдя закрытую по пятницам мантышную Джалила, верблюды вдруг остановились. Халил, шагавший позади каравана, выглянул и увидел Кривца, рядом с которым стояли два конных казака в синих черкесках и шароварах с малиновыми лампасами. Фуражки не местные, не Сибирского вой ска, тульи не зеленые… Донские или уральские? Что они в городе забыли?
– Тпру-у-у, – один из казаков соскочил с коня и, схватив верблюда за шею, потянул его вниз, – тпру, бесовская скотина!