Тут сердце Эрцин гулко стукнуло.
– Что тогда?
Фухэн легко улыбнулся, и в этой улыбке не было ни чувства вины, ни нежности.
– Твоим пристанищем до конца дней станет монастырь в пригороде столицы!
Сказав это, он оставил Эрцин, исторгавшую из себя потоки брани, и ушел не оборачиваясь.
Поход в Цзиньчуань длился уже давно, прежний командующий Нэ Цинь был арестован и препровожден в столицу, а так как трусливые попытки избежать боя привели к сокрушительному поражению, Хунли снял с его шапки павлинье перо[1].
Теперь дело поручили Фухэну… Вот только поручение это было не из тех, что каждому по душе, а из такого сорта, от которого любой поспешил бы избавиться.
Поэтому, стоило Фухэну вернуться домой, к его дверям один за другим потянулись с уговорами старый хозяин с хозяйкой, друзья и родные. Все они полагали, что молодому воину нужно отказаться от поручения, даже рискуя вызвать монарший гнев, – все лучше, чем пасть на поле брани и сгинуть в пограничье.
Даже приставленная к нему служанка Цинлянь, подавая чай, спросила:
– Молодой господин, вы правда собираетесь в Цзиньчуань? Я слышала, войска там несут большие потери и никто во дворце не осмеливается отправиться в поход. А теперь туда посылают вас. Наверное, это очень опасно…
После того как он получил это назначение, у Фухэна не было времени даже на короткую передышку: едва окончилось его дежурство во дворце, он поспешил домой, взял с книжной полки трактат по военному искусству и стал его пролистывать. Услышав слова служанки, он поинтересовался:
– Цинлянь, это старая госпожа тебя надоумила?
Девушка стушевалась и поспешно опустила голову.
– Простите, молодой господин, слишком я распустила язык. Но старая госпожа совсем разболелась от волнения, говорит, если вы не откажетесь, она вас больше не увидит…
– Если втягивать голову, как черепаха, страшась войны и смерти, зачем тогда вообще изучать военные трактаты и поступать на службу? Если старая госпожа спросит снова, так ей и передай: Фухэн отправился заниматься тем, чем всегда хотел, и просит за это у нее прощения.
– Мечи на поле боя слепы, всякое может случиться… Неужто нет у молодого господина на душе кого-то, по кому он не перестанет скучать? – Цинлянь увидела, как изменилось его лицо, и вновь потупилась. – Простите меня, негодную, не следовало мне такого говорить…