– Все, что ты рассказываешь, весьма интересно. Пожалуйста, продолжай. Уверен, ты добьешься результата. Что же касается меня, то, как тебе известно, мой дорогой друг, я уже три года не занимаюсь практической работой. Меня решили сослать в Центр подготовки высшего командного состава полиции. – Он нахмурил брови и крепче зажал в зубах сигару. – Я считаю это по отношению к себе несправедливостью. Но некоторые влиятельные друзья меня не покинули и потихоньку готовят мой реванш. – На его тонких губах вновь мелькнула тень улыбки. – В скором времени я, наверно, займу один очень высокий и ответственный пост. Тогда я смогу оказать тебе более ощутимую поддержку.
Это прозвучало как прощальное напутствие. Он поднялся и, смотря Каттани в глаза, добавил:
– Друг мой, секрету жизни нас учат моряки: ставь паруса и плыви по ветру.
* * *
Мысли комиссара вновь вернулись к молодой девушке – Тити Печчи-Шалойя. Де Мария позвонил ей тогда по телефону.
– Можете прийти, когда хотите, – ответила она без всякого выражения. – Я всегда сижу одна дома.
Они отправились к ней в четверг в середине дня. Она провела их через двор палаццо, потом по величественной лестнице в пыльную, гостиную со стенами, увешанными большими портретами, гобеленами, зеркалами в золоченых рамах. Вблизи личико у нее оказалось совсем юным, вокруг ласковых голубых глаз залегли темные тени, еще больше подчеркиваемые восковой бледностью. На ней были черная с золотом дырчатая блузка и джинсы. «Она еще красивей, чем мне показалось сначала», – подумал Каттани.
– Я здесь совсем недавно, и мне хотелось познакомиться и немножко поболтать с вами, – начал он.
В глазах девушки он прочел недоверие.
– Вы не нашли ничего лучшего, чем бы занять время? – произнесла она насмешливым тоном.
– Не надо так говорить: я пришел к вам с самыми дружескими намерениями.
– Весьма польщена, – ответила она с чуть заметным поклоном.
– Я вам не слишком симпатичен, не так ли?
Девушка закинула ногу на ногу. Было видно, что она объята беспокойством. От волнения на лбу и на верхней губе у нее выступили капельки пота.
– Господин комиссар, – сказала она, – давайте отбросим церемонии, и скажите мне прямо, что вам от меня нужно.
Каттани уселся поудобнее в обитом блестящим шелком кресле.
– Видите ли, – произнес он профессиональным тоном, – мне хотелось бы выяснить вместе с вами некоторые интересующие меня подробности, касающиеся самоубийства вашей матери.