Но однажды поздней осенью он не вернулся домой. После очередной получки, как обычно, загулял с той недоброй компанией. Те, напоив, отняли деньги, а его, избив, бросили в реку. Первое время Ивана искали, но никаких следов обнаружено не было. Искали и вдоль берега, и в реке, пока та не покрылась льдом. Почему в реке? Оказывается, кто-то даже видел, как он с ватагой дружков-собутыльников в сумерках шёл к реке. И даже супруге его Анне по этому поводу снился сон. После того как он исчез, ей приснилось, что муж спрашивает: «А разве ты не слышала, как собаки брехали, когда меня вели топить к реке?»
Нашли тело только весной, извлекли из воды. И то далеко не в том месте, где предположительно он погиб, а гораздо ниже по течению. И что интересно. Все недоумевали, как так случилось, что после его исчезновения ещё до ледостава по реке «шли пасы» – сплавляли лес. И если бы утопленник тогда находился в реке, его в любом случае затащило бы из Цны в Припять. А он оказался в пределах местечка. Но впоследствии выяснилось, что убийцы бросили его вовсе не в саму реку. А в запруду при мельнице, где на зиму уже были закрыты шлюзы. Весной же, когда шлюзы открыли, тело вынесло водой и медленно понесло по течению. Получалось, мельница находилась в одном конце местечка, а выловили их отца в другом, ближе к дому, где они жили в Порохонской улице. Поля потом рассказывала, что, когда тело его женщины готовили к погребению, в карманах одежды нашли несколько медных монет. Положили рядом с покойником и сказали: «Иди, Полька, возьми, это твоего батьки деньги». Но она боялась тогда подойти, думая, что отец видит и может не позволить взять ей эти копейки. Она не помнила, в каком именно году погиб отец и сколько ей лет тогда было. Но, получается, была совсем маленькой, коль боялась, что отец может встать и не позволить взять деньги.
Итак, они остались без отца. Пахотная земля своя ещё была, бабушка не всю успела продать, но, не имея взрослого мужчины в доме, некому её пахать-обрабатывать. Часто приходилось жить впроголодь.
Был у них возле дома замечательный грушевый сад, оставшийся от деда-судьи. Такого сада в Кожан-Городке, пожалуй, ни у кого больше не было. Поля, будучи бабушкой, внукам своим рассказывала, перечисляла названия тех груш. Это были и смолянки, и сапежанки, панны, винновки, цитриновки, ольховки и множество каких-то диковинных названий. В этом смысле им многие тогда завидовали и удивлялись: ага, мол, есть нечего, а груши? Но если нет хлеба, нет картошки, то одними грушами сыт не будешь. Эти груши и сушили, и варили из них компот-взвар, и ели в свежем виде. Варенье тогда не было популярно из-за недостатка сахара. Он в то время был роскошью даже для зажиточных домов. Даже пытались продавать груши. Кто-то из братьев Поли и Лены возил эти груши лодкой продавать аж в город Пинск. Из реки Цны нужно было проплыть в Припять. Потом вверх по течению до устья Пины, а там по реке в сам город Пинск, на рынок. Это огромное расстояние надо было преодолеть на вёслах против течения. И, скорее всего, работая всего лишь одним веслом. Способ плавания на реках той местности был в основном одновёсельный. Обратно по течению плыть было легче, а вот туда…