Поля и её двое детей стали теперь жить в Порохонской улице. Анна была старше, значит, на неё были возложены обязанности смотреть младшего братца. Утром, когда мать уходила на поле, Анна брала Бориса и шла к подругам. Собирались все обычно у одной девчонки во дворе. Её родители вскоре тоже отправлялись на поле. И только они уходили, начиналось любимое развлечение: в большой клуне (помещение, где молотили снопы и хранили запасы необмолоченного зерна) устраивали качели. Доставали длинную толстую верёвку, которой обычно увязывают сено на возу или на санях при перевозке. Перекидывали её через балку в просторной клуне. Затем на концы спущенной сверху верёвки прилаживали большие ночёвки (корыто, выдолбленное из ствола дерева). В него садилось сразу несколько человек, и так начинали раскачивать качели – «гойдацца», что, казалось, они сейчас улетят под самую стреху (крышу), благо места для разгона хватало. Однажды с малыми детьми на качели посадили и маленького Бориса. Но он испугался и стал плакать. Пришлось остановить качели и снять его.
Ближе к вечеру, когда уже скоро должны были возвратиться родители с поля, качели срочно разбирали и всё возвращали на своё место. Та девчонка торопила подруг: мол, давайте быстрее, надо всё вернуть на место. Иначе, если родители узнают о подобных развлечениях в их отсутствие, ей сильно влетит.
Анне не только надо было нянчить брата, но ещё и к приходу матери с поля приготовить вечерю (ужин). Например, начистить и сварить картошки. Но самой топить печь не разрешалось, да и вряд ли она справилась бы с подобной задачей в столь малолетнем возрасте. Нужно было брать горшок с тем, что приготовлено для варки, и смотреть, у кого в их улице уже из трубы идёт дым, значит, топится печь. И идти к тем людям, просить, чтобы разрешили в их печи сварить вечерю. Это всегда было довольно хлопотно и неудобно – кому-то постоянно надоедать своей просьбой. Не все и соглашались на подобное. Кто-то говорил, что своей стряпни хватает, негде поставить в печи лишний горшок. А кто-то и просто без всяких объяснений отказывал. Поэтому иногда приходилось чуть ли не всю улицу обойти в поисках, кто согласится и твой горшок в печь поставить. Если же не сваришь к приходу матери вечерю, то сильно влетит за это. Каково было всё это выполнить не совсем здоровому ребёнку. Она с самого рождения уже начала болеть. Во-первых, болели ноги, плохо ходила – опухшие, воспалённые суставы – артрит. Позже этот артрит дал осложнение на сердце. Также болели глаза. Когда жили в Порохонской улице, одно время вдруг начали сильно болеть глаза. Завязывали их платком. Рассказывала потом: лето, светит яркое солнце, она вышла из дома во двор. Слышит, как на крыше соседского сарая клекочет бусько (