Дома в Престижном строили приметные. В два-три этажа. С балконами, лоджиями, эркерами, колоннами и прочими архитектурными изысками. Участки, окружавшие особняки, измерялись не скромными сотками – гектарами. За высокими затейливой ковки, а то и литья заборами красовались заросли вечнозеленых кустарников, фруктовых и декоративных деревьев, ухоженные газоны. Между стволами и ветками то там, то сям проблескивали воды бассейнов и фонтанов, стекла веранд и беседок. Красиво жили люди. И дорого.
В списке, выданном Робкому шефом, значились именитые политики, солидные бизнесмены и прочий, вполне уважаемый люд. Пропавший Франк Собесский никаким боком к местным нуворишам не относился. Разве что со стороны батюшки, известного деятеля искусств, почившего заслуженным художником страны лет десять назад.
По оперативным данным, за это время сынок успел не только промотать батюшкино состояние, но и довести мамашу до дома престарелых. День и ночь пропадал в мастерской, где ваял странные металлические конструкции, заявленные в газетных объявлениях произведениями искусства в стиле «техно». Дипломированный художник и скульптор зарабатывал на жизнь стрижкой соседских кустов и газонов, ремонтом сантехники и мелким шантажом.
Похоже, с последнего все и началось. Или закончилось.
И вообще, дело о пропаже поселкового шантажиста и пьяницы Робкому не нравилось: слишком много было в нем начал и концов. А также странных сочетаний в личных данных возможных фигурантов и закрытости вопроса, о которой трижды предупредил полковник.
– О имена, о нравы! – прогнул Робкий под ситуацию известную цитату. – А тут еще и несанкционированный отстрел милиционеров…
– Вы позволите? – в комнату вкатился хромированный столик на колесиках, за которым вплыла разодетая в японские шелка хозяйка.
– Люсьен? Рад вас видеть!
– Правда? – лучистые женские глазки загорелись торжествующим светом.
Определиться с «повезло не повезло» в отношении хозяйки Константин не успел. Потому и вел себя осторожно: поди разберись в чувствах и желаниях опасного бальзаковского возраста скучающей красавицы. В принципе, он не напрашивался. Скорее, наоборот. Планировал пожить у миловидной скромницы на окраине поселка. Но та дала категорический от ворот поворот. Пришлось хвататься за соломинку, назойливо тыкающую в бок прямо среди улицы.