Он оцепенел, когда дверь гаража открылась, и в проёме показался сторож-алкаш с железным прутом в руках.
– А я слышу – кто-то возится в боксе. Думаю: машины нет, хозяина вообще не видел ни разу – кто же там может быть? А тут грабитель!
Парень быстро нашёлся:
– Какой я грабитель? Да и что грабить? Дядя сказал, что от жены прятал несколько бутылок водки, всё обыскал, только одну нашёл.
– Где она? – живо поинтересовался сторож.
– Вот, – он вынул из кармана бутылку и похвалил себя, что на всякий случай припас.
Сторож возмутился:
– Тогда какого хрена тут стоять? Пошли ко мне.
Вышли, Родион закрыл оба замка, а сторож был уже около своей будки.
– Иди сюда, – позвал он, пряча бутылку за пазухой, чтобы кто из водителей не заметил.
Парень махнул рукой:
– Нет, пей один, меня друзья ждут.
В автобусе он восстановил всё, что произошло. Старик в темноте бокса не мог разглядеть его лицо, а потом Родион всё время старался держаться спиной к воротам. К тому же вязаная шапочка, которую он быстро опустил на глаза, хорошо его укрыла. Сторож сейчас выглотнет этот пузырь и навсегда забудет, кто его угостил.
На рынке купил джинсовый костюм и спортивные туфли, за углом переоделся, старую одежду бросил в крапиву. В тот же день уехал в родную деревню Лебедево.
Давно ли в милицейском уазике увозили Родиона Бывакина по этой дороге, а как многое изменилось! Поразился, что придорожные увалы, когда-то гудевшие спелым колосом, заросли бурьяном. На заливном лугу, где он мальчишкой вместе с друзьями возил копны сена к стогу, который умело укладывал дядя Ваня Лопушонок, было безлюдно, в разных местах сиротливо торчали копёшки. А тогда густо стояли стога, и с дороги, с вышины, могло причудиться, что кто-то большой и сильный так расставил их по лугу.
В деревне автобус остановился около магазина, Родион выскочил и, не глядя по сторонам, зашагал в сторону дома. Мать поймалась за дверной косяк, бессильно опустилась на колени:
– Родя, сынок, родно моё…
Он поднял мать, обнял и ткнулся, как в детстве, в плечо, привычно загоняя вовнутрь чувства и слёзы. Родной дом, печка, полати, крашеный пол, божничка со святыми, его портрет, незадолго до посадки снимал в школе заезжий фотограф.
За столом сидели напротив друг друга, мать вытирала глаза уголком фартука, сын молча ел жареную картошку и припивал простоквашу. Он с детства любил так есть, можно даже без хлеба. Кусок хлеба, домашнего, печённого на поду, по привычке сохранил – на всякий случай. Облизал, как положено, ложку и положил рядом со сковородкой.