– Я… У меня нет слов. Я день и ночь работал над этим, а после недавнего я потерял сон, чтобы защитить вас! А ты решил умолчать обо всём из-за страха? Не этому я тебя учил! Многому, но не быть трусом… Дед тоже…
Роман вытер слёзы
– Я понимаю, что очень виноват, я…– Отец перебил его
– Ты совершил, по сути своей, преступление, сокрытие от стражей закона ценной информации для следствия. Извини, но мне придется тебя задержать и отвезти в участок! – это прозвучало предательски, но Роман понимал, что так и должно быть, он это заслужил.
– Я… Если так надо, арестуй!
Виктор отдал приказ подоспевшим подчиненным, на Романа надели наручники, спустили вниз и посадили в служебную машину. Прибыли ещё две машины и патрульный шагоход, его решили везти эскортом, потому что он был целью, на которую могут напасть ещё раз. Он был в бронированной машине, которая может выдержать взрыв гранаты. Сидел в середине транспорта, а по сторонам от него были охранники. Личная охрана – предмет роскоши для взрослых людей, а у него в семнадцать лет уже есть, правда ситуация не роскошна. Пока они ехали, до Романа дошло, что он опозорил своего отца, его сын струсил сказать правду, а ведь род Раевских был бесстрашен перед лицом смерти, когда даже и намёка на надежду не было. Всё это кануло в небытие. Через шесть минут они прибыли. Участок был большой по площади, имел четыре этажа и был укреплен, по некоторым слухам даже уходил вглубь и был оборудован бункер. Это один из важных объектов в городе, поэтому был хорошо оснащён и подготовлен к войне, которая приближалась всё ближе и ближе. Фрески и арки, которыми было украшено здание, добавляли аристократичности. Большие двери были открыты, Романа вели по длинным коридорам, на себе он ловил взгляды людей, будто он преступник, хотя, это так и есть, как он думал. Чувства были необычные, у него колотилось сердце, он не мог представить, что с ним потом сделают. Они вошли в комнату для допросов, посадили и прикрепили наручники к столу, потом оставили его одного, заперев дверь. Он остался один, наедине с голыми серыми стенами и лампой посреди комнаты, а справа было черное окно, за которым наверняка кто-то находится и обсуждает дальнейшие действия. Он сидел несколько минут, а потом дверь сзади открылась и вошел незнакомый ему человек. Он был примерно сорока лет, как отец Ромы, морщинистое худое лицо, короткая стрижка и немного седины в волосах, в черных штанах и сером свитере. Довольно грубым голосом, он начал допрос: