Анита встала, нашарила подле себя пиджак с завернутым в него мешочком. Она силилась проникнуть взглядом сквозь окружавшую ее кромешность, но где там! Удалявшиеся шаги, сопровождаемые учащенным дыханием, свидетельствовали о том, что ее спаситель желает остаться неузнанным. Она бы окликнула его, но через распахнутое окно ее обязательно услышит Хардинг, а выдавать себя нельзя ни в коем разе.
Она подавила искушение немедленно узнать, кто же выступил в роли благородного рыцаря, поднялась на ноги и, стараясь не шуметь, надела пиджак.
Из-за угла показался обеспокоенный Алекс. Увидев ее, сдавленно прошипел:
– Ты здесь? Я думал, он тебя застукает…
– Не застукал. Спасибо за поддержку, без тебя мне пришлось бы худо… Но идем, у нас есть дела!
Анита решила пока что не посвящать Алекса в нюансы своего спасения. Узнает о неведомом выручателе – неизвестно как себя поведет. Еще чего доброго взревнует.
Нконо все так же сидел на фок-мачте, ругался то по-французски, то по-сенегальски и плевал на головы осаждавших, число которых заметно убавилось. Анита насчитала троих: среди них были рыжебородый Карл, австралиец Джимба и юнга Парис. Они уговаривали мятежника слезть и сдаться, но он еще пуще заводился и говорил, что лучше спрыгнет с реи и разобьется насмерть, чем признается в убийстве, которого не совершал.
– А ведь он и вправду не убивал Санкара, – шепнула Анита Максимову. – И я собираюсь это доказать.
– Ты знаешь, кто убийца?
– Задачка не из сложных. Я иду к капитану, а ты пригляди за этими… – Она подтолкнула его к троице, окружившей мачту с африканцем. – Не похоже, чтобы они собирались его растерзать, но все-таки…
Действительно, в перебранке, которую вели между собой Нконо и его преследователи, не чувствовалось лютой ненависти. Загнанный в капкан кок был по природе своей экспрессивен, поэтому в оскорбительных выражениях и плевках, рассыпаемых им направо и налево, виделось в первую очередь проявление его натуры. Коллеги знали об этом и не распалялись. Они ничем не угрожали Нконо, у них и оружия-то не было.
Максимову хотелось услышать, о чем Анита будет говорить с сеньором Руэдой. Однако она вознамерилась идти одна, и ему пришлось смириться. По опыту он знал, что она потом все расскажет, надо лишь набраться терпения.
Дверь капитанской каюты – рубки на корабельном полубаке – запиралась изнутри. Анита, прежде чем постучать, приникла к щели, образовавшейся после того, как выпал сучок в дюйме от дверной ручки. Внутреннее убранство каюты было таким же аскетичным, как и все на этом судне. Разница заключалась в том, что, в отличие от кубрика и кельи Рамоса, лежанка здесь была не подвесной, а стояла на четырех ножках, возможно, прибитых к полу. Слева от нее, прямо напротив двери, высился облупленный шкаф, а перед ним, за круглым столом, сидели на стульях сеньор Руэда и его помощник.