– Но ты ведь можешь, правда?
Кейр угрюмо посмотрел через его голову на приоткрытую соседскую дверь, из-за которой тянуло чем-то острым и подгоревшим, и сжал зубы. Хватит, мать его, нечего тут устраивать… живые трансляции.
Парень небрежно прихватил пошатнувшегося Мэйсона за грудки, втягивая в гостиную, и тут же чувствительно приложил того спиной о жалобно задребезжавшие дверцы гардеробного шкафа.
– Силы и кровь, ага? – с издёвкой спросил он, опираясь рукой о стену рядом с его головой. – Осознанно и без принуждения?
Мэйсона мелко затрясло, и это было лучше всякого ответа.
– А я тебе, интересно, кто – мать Тереза? Исповедник душеньки твоей грешной?
– Пожалуйста. Я больше не могу так… я с ума сойду.
– Не ко мне вопрос, – отрезал Кейр. – Не я твой покровитель.
– Я не могу, босс… – повторил тот, внезапно всхлипнув. – Мне страшно…
Тянущиеся от него энергетические токи, напитанные ядрёной смесью ужаса, отчаяния и надежды, сладко били по нервам даже на расстоянии – грёбаный коктейль от шеф-повара, аж в ушах звенит. Чёрт подери. Если этот сопляк всё время вот так же держит себя, находясь рядом с Вильфом, неудивительно, что тот так надолго залип…
Знакомое жжение за глазами непроизвольно усилилось.
– Убирайся отсюда к дьяволу, Мэйсон, – отрывисто произнёс Кейр. – И никогда больше не смей до меня докапываться, усёк?
– Но… у тебя же тоже… ты же ведь тоже один из… один из них…
– Да что ты говоришь?! – радужки, похоже, всё же полыхнули красным, потому что Мэйсон вдруг отпрянул к стене, не сводя с Кейра глаз. – Надо же, твою мать. Офонареть. А я даже и не рассчитывал, что до тебя это когда-нибудь дойдёт…
Кейр оттолкнул от себя тяжело дышащего парня и раздражённо прошёлся вдоль заставленной грязной посудой барной стойки.
…Что Вильф сделает Мэйсона рабом, а не слугой, было ему ясно чуть ли не с самого начала. Слуги всё же были кастой повыше, мозгов у них обычно бывало побольше, и среди них встречалось немало смертных вроде вот этого вот сегодняшнего… революционера с Южных Оркнеев («Как Тео его там называл, Аждархо? Ну, мать его так, всё-таки и имечко…»). По крайней мере, подобные кенты обычно приносили тули-па клятву, хотя бы более-менее осознавая, на что они вообще соглашаются.
А это ходячее недоразумение больше всего походило на неопытного «щипача», внезапно обнаружившего в чужом кармане вместо кошелька (кто бы мог, мать его, подумать!) открытую бритву…