Оборачиваюсь. Он буравит меня настойчивым взглядом.
– Да, конечно, отдыхай, Гер, – улыбаюсь.
Кинув прихватку на стол, быстрым шагом пересекаю просторную гостиную. Отыскав телефон во внутреннем кармане пальто, возвращаюсь.
– Погрей подольше, – велит Герман, забирая у меня мобильный.
– Ты замерз? – неловко улыбаюсь.
Еще раз ставлю таймер.
– Достаточно, – слышу через минуту. – Дай мне тарелку.
Кидаю взгляд на стол и хмурюсь.
Прихватки нет.
Пусто.
В груди леденеет.
– Гер… – шепчу.
– Дай мне тарелку, Таня, – настаивает он ровным голосом.
Растерянно обвожу взглядом кухню. Аделине не разрешено ничего оставлять на столешнице: никаких полотенец, тряпок, губок. Только идеальная, стерильная чистота.
– Гера… Пожалуйста…
– Черт тебя побери… – хрипит он зловеще и ударяет по столу. – Дай мне эту чертову тарелку!.. Ты меня злишь! И делаешь это специально. Намеренно выводишь меня из себя, Таня.
Сжимаюсь в комок.
Прикрыв глаза, открываю дверцу и… беру раскаленную тарелку. О-ох. Закусываю губу от жгучей боли.
Терплю, терплю, терплю, пока несу.
Внутренний стон заревом разносится по телу вместе с сумасшедшим желанием заорать.
– Поаккуратнее, Таня…
Поставив тарелку перед мужем, сжимаю ладонь в кулак и прислоняю ее к груди. Герман приступает к еде.
Всхлипнув, бегу в ванную комнату. Врубаю ледяную воду и направляю обожженные пальцы под мощную струю.
– Блин… Как же больно!..
Скулю, разглядывая как прямо на глазах вздуваются волдыри.
Смотрю на себя в зеркало.
Морщу брови и моргаю.
Меня всегда называют красавицей. Высокая, стройная, гибкая. Комплексами на этот счет никогда не страдала.
У меня были мужчины. Не так чтобы много… В студенческие времена встречалась со старшекурсником, потом недолго жила с молодым человеком. Не понравилось, буду честной.
Чуть больше четырех лет назад Амир Хаджаев – мой старый друг из МГУ – попросил помочь ему развить бизнес в Дубае. Частные авиаперевозки. Я согласилась.
«А почему бы и нет?» – подумала.
Была свободной, красивой, мечтала о большем.
Жизнь была сказкой.
А потом я влюбилась… В Расула Хаджаева, брата Амира. И вся моя жизнь превратилась в битое стекло.
– Как ты? – слышу за спиной заботливый голос мужа.
– Нормально.
Отодвинув меня в сторону, Герман аккуратно обхватывает мое запястье и осматривает ожог.
Я, жалея себя, плачу. Беззвучно. Уже привыкла так, чтобы не раздражать.