Боюсь, но танки на наших границах и атомные боеголовки в центральной части страны еще долго будут считаться довольно-таки весомыми аргументами.
Да, на такое могли пойти только люди, доведенные до отчаяния.
А, быть может, просто люди, отчаянно не желающие расставаться со своей – только своей, чуждой, непонятной и даже смешной и неприятной другим – мечтой?
Как бы то ни было, но они поступили именно так, а не иначе, и нам, следующему поколению, предстояла уже другая задача – не только отстоять и сохранить завоеванное, но и…
Я мечтательно улыбнулся.
Прогрессивная формация, если она действительно прогрессивна, неминуемо будет расширяться вовне, расти, распространяться вокруг себя, захватывая все новые и новые клетки общественного организма.
Быть может, кто-то решится сравнить этот процесс с опухолью.
Я был склонен понимать его скорее как рост младенца в утробе матери.
В конечном итоге ведь и моя жизнь была посвящена тому, чтобы с младенцем ничего не случилось, чтобы ничто не мешало ему набираться здоровья и жизненных сил.
Возможна, моя работа была не столь почетна, рискованна и очевидна, как скажем, дело, которым занималась любовь моего детства – Витка.
Но ведь и то, и другое посвящены одной цели, одной и той же страстной, судорожно взлелеянной в наших ладонях и душах – мечте.
…А мечта – как это на самом деле тонко! Тонко, ранимо и уязвимо. Мечта совсем как ребенок. Беззащитна.
Эта-то мечта и гнала нас из наших светлых белых домов на залитых солнцем полянах, из наших взбудораженных, невероятно деятельных технополисов – в совершенно чуждый нам мир, во мрак и темень безумия, что начинались за пограничным столбом.
Это закон исторического развития: прогрессивная общественная формация, если она действительно прогрессивна, обязательно будет расширяться вовне себя.
А значит, вопрос состоял всего лишь в том, прогрессивна она или нет.
Собственно, этот вопрос существовал только для наших оппонентов – то бишь для всего остального мира… Но борьба с превосходящим противником – это всегда было столь же рискованно, сколь и благородно.
А наша философия, наша мечта вовсе не была чужда благородству – о нет!
Напротив. Благородство было в самой ее крови, в самой сути.
Некое благородное безумие. Один ничтожный шанс из тысячи: быть может, нам повезет, и окажется…