Не могу сказать, что я верила всем этим россказням, которые ходили в отношении урочища, но свято помнила максиму моей бабули: не бывает дыма без огня. Но ныть и канючить о том, чтобы поменять планы нашего маршрута, не стала. Во-первых, это было совершенно бесполезно, зная Татьянин характер, а во-вторых, признаться не то что друзьям, но даже и себе самой, что я чего-то боюсь, было равносильно … В общем, сама себя уважать перестану. Но на состояние духа все эти противоречия, безусловно, оказывали свое негативное влияние. Мое хорошее настроение, словно осел языком слизал. Но я продолжала шагать за подругой, стараясь не думать о плохом.
Понятно, почему Татьяна мне вчера об этом ничего не сказала. Я бы постаралась ее переубедить. Впрочем, думаю, и в этом случае результат бы остался прежним. Пытаясь подстраивать свое дыхание под шаг, вдруг, совершенно неожиданно, в противоречие моим недавним размышлениям, поймала себя на мысли, что мне вот сейчас, прямо в эту самую минуту, захотелось посмотреть на это урочище, хоть из-за камушка, хоть из-за кустика. Узнать, что же такого в этом месте, что при одном только его названии противный холодок плохого предчувствия начинал скручиваться коварной змеюкой в районе солнечного сплетения.
К одиннадцати часам мы уже преодолели порядка пятнадцати километров, и решили остановиться на привал в ущелье, на берегу горной реки. Место выбрал Юрка. То есть как, выбрал. Влез на плоский камень, похожий на огромный блин, который лежал частью на берегу, а частью уйдя в воду, покрутил своей круглой головой и провозгласил:
– Вот здесь и остановимся…
Танька, от вредности своего характера хотела, было, возразить, но глядя на окружавшую нас красоту, вынуждена была молча согласиться. Да у нее язык просто не повернулся сказать свое веское «нет». Оно и понятно… Красота здесь была, действительно, невообразимая. Горная речушка несла с шумом свои прозрачно-голубоватые воды, грохоча по дну камнями. В ее чистых струях, ловящих на перекатах солнечные лучи, в небольших прибрежных заводях изредка мелькала серебристой чешуей речная форель. Берега речки заросли густыми колючими кустарниками шиповника, ежевикой, дикой яблоней и облепихой, и все это затягивал словно плотной паутиной разросшийся до невозможности хмель, превращая берега, в монолитные зеленые стены, словно укрепления древнего замка.