Игорь повертел в руках зелёный футляр, потом открыл его и провёл пальцем по топорчившимся пучкам синтетических волосков… Они были влажными… “ Так, значит, Боб всё-таки сегодня чистил зубы. Но когда же он это сделал? С того момента, как началась вся эта кутерьма, я всё время вертелся в коридоре и на кухне: что-то не припомню, чтобы Боб заходил в ванную. Это уже стрёмно! Может, он и убил мужика? Кстати, и Лариса явно что-то прятала утром в кармане халата. А если это была какая-то улика против мужа?”
Игорь вышел из ванной и направился в сторону своей комнаты, его распирало от желания расследовать это дело дальше. У дубовой двери морёной под цвет перезрелого граната он невольно остановился. Сердце как-то ощутимо задёргалось в груди, а ноги вдруг стали пустыми и невесомыми. Лариса в это время на кухне замывала следы преступления. “Даже меня не позвала на помощь. Что-то это не очень на неё похоже – такое бескорыстное рвение на общественной ниве” – скребнула подозрительная мыслишка. Тело, казалось, стало совсем невесомым, как у пупса, душа то ли отлетела куда-то, то ли забилась глубоко в пятки, и лишь с бешенной частотой гулко колотилось в пустой оболочке сердце. Лёгкая, как перо, рука с трудом преодолевая невидимое сопротивление, взялась за ручку двери. И в тот же миг всё тело налилось тяжестью будто кто-то залил оболочку расплавленным металлом. С трудом управляя непослушным телом, Игорь осторожно открыл дверь. В этот же момент за перегородкой, отделявшей спальню от гостиной, раздался резкий царапающий звук, а затем частые мягкие шлепки. В дверном проёме показался Собчак.
– Тихо, тихо, Собчак. Свои, – прошептал Игорь.
Настороженность в глазах собаки исчезла, и она лишь из вежливости продолжала трусить навстречу Игорю. Ларисиного коккер-спаниеля на самом деле звали Артуром, но с первого дня своего появления в этой квартире Игорь именовал его не иначе как Собак, а затем с ростом популярности депутата Собчака, в кличку Собак как-то сама собой вклинилась буква “ч”. Осторожно прикрыв дверь, и потрепав за ухом в качестве приветствия Собчака, Игорь незаметно для себя успокоился. Все метаморфозы, происходившие в его теле, разом прекратились, он снова мог подчиняться разуму, а не эмоциям.
Игорь, естественно не первый раз был в Ларисиных апартаментах. Она частенько звала его помочь с какой-нибудь ерундой: то у неё занавеска оборвалась, то розетка искрит, то кольцо под шкаф закатилось, а он никогда не отказывался. Вообще, у Игоря был сговорчивый характер, и, если поначалу жильцы отнеслись к его появлению в квартире настороженно, а кое-кто и неприязненно, и так мол тесно, а тут ещё один претендент на места общего пользования объявился, то потом, проявив редкое единодушие, приняли его как законного соседа, ни разу не напоминая ему, что он не имеет здесь прописки. Даже когда он устроил коротыш, обесточив всю квартиру в тот самый момент, когда Андрей Миронов уже в третий раз произносил знаменитую фразу “Чёрт побери” из бессмертной комедии. Тогда, очутившись в полной темноте, все жильцы квартиры N27, наверное, с не меньшим чувством воспроизвели полюбившийся пароль. Если бы в этой ситуации, они дружно набросились на Игоря, напоминая ему о его птичьих правах, вряд ли их можно было бы упрекнуть. Анне он никогда не отказывал присмотреть за детьми. Бывало, Аполлоновна звала с просьбой: