Как потом оказалось, это на самом деле была осень, небо подсказало мне все совершенно правильно. Но это была не моя осень, не та, которая мне так всегда нравилась. Это была пародия на осень, издевательство надо мной и моими органами восприятия. Когда я смогла встать с постели и подойти к окну, я долго плакала, прислонившись лбом к прозрачному стеклу, и чувствуя себя нагло обманутой. Не моя осень. Чужая.
Кто- то осторожно берет меня за руку. Я снова открываю глаза, это уже становится не так легко, как вначале, и вижу человека, сидящего у моей кровати. Еще я понимаю, что я лежу под белоснежными простынями, вижу свою руку, безжизненно- худую и такую трогательную на стерильной белизне белья. Слова сначала выплывают из моей памяти, и только потом я понимаю, что они – знакомые и что- то значат. Мне становится себя где- то жалко, но я не успеваю полностью отдаться этому чувству, так как мой взгляд притягивает чужая рука, бережно обхватывающая мои прозрачные пальцы. Она такая сильная и загорелая, что я невольно сглатываю от волнения. С чего бы? Человек – мужчина – смотрит на меня серьезными глазами, гладит мою руку, его губы шевелятся, и через мгновение до меня долетает: «Как ты?».
Мне хочется сказать, что я ничего, просто немного черно- белая, но я не могу, язык не слушается, и губы не желают размыкаться. Мои губы склеены печатью молчания. Это очень романтично, но мне это не нравится, я пытаюсь разлепить непослушные куски мяса и кожи, но от этого становится только хуже, я совсем выбиваюсь из сил.
Мои глаза наполняются слезами, я смаргиваю, он осторожно вытирает мокрую дорожку на моей щеке, что- то заботливо шепчет при этом. Я уже не вдаюсь в смысл, мне просто становится легче от того, что я – не одна, я только надеюсь, что он будет рядом всегда, стоит мне открыть глаза. А то у меня может пропасть всякое желание приходить в себя еще раз, если я не буду уверена, что снова увижу его около себя.
На этом сеанс заканчивается, я чувствую, что безумно уже устала и закрываю глаза, и отворачиваюсь, и снова куда- то проваливаюсь.
2.
1 октября 1998 года. Вечер.
В следующий раз, когда я то ли проснулась, то ли очнулась, за окном было темно. Меня преследует моя черно- белость, мне кажется, что я уже никогда не стану цветной, из плоти и крови, я сама себе кажусь картонной фигуркой, плоско прикнопленной к кровати. Тут же вспоминается мультик, даже имена главных героев услужливо выплывают из памяти – Том и Джерри. Том – кот – был таким же плоским после очередной проделки маленькой забавной мышки, довольно брутальной, на мой взгляд. Это жестоко, проехаться по живому существу асфальтовым катком. Я начинаю злиться. От дурацких ассоциаций, от бессилия вспомнить что- то существенное, вместо этого детского бреда. Лучше бы память с такой же готовностью выдала мне мое имя, или имя того красивого мужчины, что так заботливо осушал мою вселенскую скорбь. Я огляделась, медленно поворачивая голову на подушке. Мужчины не было, рядом с моей постелью стояла медсестра (странно, я и это помню) и поправляла что- то над моей головой.