– Нет, – ответила она, подтверждая ложность моих опасений. – Боже, нет, – она смотрела на меня снизу-вверх, и в ее глазах читалось открытое беспокойство. – Они никогда не причинят мне вреда. Никогда, Леш.
Мои глаза пробежались по ее лицу. Она действительно говорила правду и ее лицо подтверждало это. Я медленно и облегченно выдохнул, потому что если Ксюша солгала, я не знал, что делать, чтобы уберечь ее.
Моя рука скользнула вниз и задержалась на ее шее, не забыв провести пальцами по ее мягким шелковистым волосам. Ксюша поддалась мне навстречу и ее губы мягко и трепетно коснулись моих.
Охренительно сладко.
Мне нравилось, что Ксюшу никогда не целовал никто, кроме меня. И я обнаружил, что у меня хватило терпения научить Ксюшу, как это делать, и показать, как мне нравилось. Быстро и жестко, как я обычно делал это с безымянными, а иногда и безликими девушками до встречи с ней.
Но Ксюша была слишком хороша для этого дерьма.
Она была слишком хороша для меня самого.
Я бы продолжил целовать ее, если бы не услышал чье-то хмыканье. Я оторвался от манящих губ Ксюши и, повернув голову, заметил Громова, который сидел напротив нас и нехотя орудовал вилкой в своей тарелке.
Он ухмыльнулся, когда наши глаза встретились.
– Не обращайте на меня внимания, продолжайте. Просто представьте, что меня здесь нет.
Ксюша тут же покраснела и спрятала лицо в изгибе моей шеи.
И этот мудак был моим лучшим другом…
Я уставился на Громова, своим свирепым взглядом обещая ему скорейшее возмездие. Даня поджал губы, чтобы не расплыться в улыбке и не выбесить меня еще сильнее.
– Громов, хочешь на десерт получить по своей наглой роже?
Ксюша внезапно встрепенулась, оторвалась от моей шеи и уставилась на меня встревоженным взглядом.
– Леш, я принесла шарлотку на десерт. Хочешь?
Даня издал сдавленный звук, похожий на проглоченный смех, и мне захотелось наброситься на него прямо через этот стол. Но вместо этого я подавил свой гнев и сосредоточился на своей девушке.
– Позже, Ксюш. Я не хочу испортить обед, который ты приготовила.
Я снова услышал приглушенный смех и тонкий кашель при слове “испортить”. Задрав голову к потолку, я взмолился о терпении, так сильно необходимом мне в эту самую минуту. Я всерьез подумывал о том, чтобы убить своего лучшего друга.
– Дань, ты поел?
– Нет еще.