Исследовал я человека разного. Приступая к очевидным отличиям, я заметил интерес больший в тех самых отличиях в людях на первый взгляд схожих. Меж возрастами, принципами и верами, я видел лишь сотни мелькающих передо мною лиц. Они все казались одинаково разными.
Те одно предпочитают, вторые – второе. Далее законы вы в силах сформулировать сами. Очевидным сразу выглядит то, что третий же обязательно не похож ни на первого, ни на второго. В этом они и идентичны: в том, насколько разные.
Заметив в людях подобия, я мигом углублялся в критерии прочие. Не могут ведь двое мыслить за одного? Здесь я обычно оказывался прав. Не в том, но в другом люди всегда не договариваются. Так я открыл своё первое заключение.
В процессе изучения людей я счёл за аксиому то, что все уникальны, словно отпечатки пальцев. Я учил другие языки, дабы уметь говорить с прочими. Пользовались мы, конечно, одними словами, однако слышали и, что более важно, хотели слышать, – совершенно разное. Отсюда и все человеческие недопонимания.
Порой кажется, что мы совсем схожи. Предполагая, что видят люди один и тот же мир, слышат те звуки, что и я, выясняется, что и методы, и результаты познания должны быть едины для всех, но мне никогда не приходилось учитывать различность восприятия.
Хотя и никто не гарантирует нам факт непоколебимости внешнего мира, мы можем быть точно уверены в разнице внутренних. Приняв в качестве гипотезы то, что сторонние факты равны, я выявил огромное многообразие их видения.
Люди ладят, когда воспринимают мир приблизительно одинаково. Словно в глубине разума мы все иноязычны, хоть произношение слов порою совпадает.
Так и закончились мои всяческие попытки спасения. Я называл себя доктором в надежде помочь людям, но, осознав невыполнимость этого, мигом переименовал себя лишь в наблюдателя. Только и лицезрел я все вселенные, боясь даже к ним прикоснуться.
О проведённых мною терапиях я мог бы писать томами. Их было неописуемое, бессмысленное множество. Будучи чрезмерно упёртым, поначалу я не видел обречённости этих сеансов. Казалось, я мог победить.
Для каждого человека следовало бы придумать отдельное лекарство, язык, правила и всё надлежащее. Мы в силах познать лишь минимальные, примитивные черты, однако попытки задеть что-либо, помимо этого, завершатся провалом.