– Эй, девушки! Если буду нужен, ищите на этой кровати. Я здесь поселился.
На обед ходили порознь, и она вернулась грустная:
– Подруга спросила, может, ей перебраться. Другие – опять о своих правилах. Намекали, что у одного из нас вирус, и меня подозревают больше тебя. Нам надо держаться подальше. А подруга – пропала.
Он снова увлек ее на кровать:
– Подруга пусть останется. У нас же ничего нет. Лежим в штанах, как товарищи по работе, и между нами – пропасть. Уедем и никогда не увидимся. А девушкам скажи, чтобы заняли на меня очередь.
До вечера они так и лежали.
Потом он встал и сказал, что идет в бар к шустрой.
– Думаешь, меня не задевает? – бросила она вслед.
– Ах, крепость разваливается! – он хлопнул дверью.
Но вскоре вернулся:
– Шустрая не пришла. Значит, не девушка.
– А если бы я была не девушкой? – вспылила она.
– Была бы опасна, как я, – засмеялся он. – Хотя ты, а не я, сдавала кровь через один шприц со всеми.
Он повел ее в бар. Там она объявила, что напьется.
Он подливал и, едва произносил тост, как начинал другой. Потом поднял ее из кресла: «Пора закусить». Она с трудом держалась на ногах, и он понес ее на руках – под общий смех бара – к себе в номер.
В номере он сразу стал раздевать ее. Она помогала: «Ты понял, зачем я напилась». Вдруг заволновалась: «Ты ничего не забыл?». Он показал маленький пакет и разобрал кровать: «Стол накрыт».
Но как только они оказались вдвоем в постели, она забилась в истерике:
– Не могу, мне страшно!
Он долго успокаивал ее.
Когда она затихла, он поцеловал ее в губы, но она сразу же снова задрожала, стала кричать и обеими руками отталкивать его. Слезы заливали ее лицо.
Внезапно распахнулась дверь балкона, и в комнату ворвались ветер, морские брызги и рев прибоя. Было слышно, как по всему зданию скрипят и хлопают двери, а где-то зазвенело разбитое окно.
– Даже природа нам мешает, – простонала она.
– Хочешь, отложим на завтра? – уступил он.
– Нет, – всхлипнула она. – Сегодня я решилась, а завтра не смогу. Сейчас или никогда.
Вдруг комнату огласил истошный писк, и что-то яростно забилось о стены.
Он сполз с кровати и сел, а она вскочила на ноги, сжала кулаки и завизжала.
– Это – чайка! – сказал он. – Лает, как собака. Я ее прибью. Ложись! Не надо кричать, – и обнял ее ноги.
Она стихла, но продолжала стоять на кровати, а он принялся гоняться за птицей: пытался сбить ее своей рубашкой, брюками, кинул ботинок, другой, бросил стакан, швырял стулья и всё, что попадало под руку, прыгнул на пол и чуть не поймал ее в охапку, а едва птица вырвалась, запустил в нее графин, и графин пробил оконное стекло, и в эту дыру чайка вылетела.