Опять с треском и звоном что-то разбилось.
– Зачем ты это делаешь? – встревожился Бек. – Опомнись, при чем тут посуда? Возьми себя в руки.
– Перестань воспитывать меня! – закричала охрипшим от злости голосом Соня. – Мне противны все. В первую очередь – ты противен! Гони этих людей из квартиры! Слышишь, выгони своих земляков отсюда! Не то я уйду. Не шучу. Давай, тебе говорят!.. Еще раз говорю – уйду! Или – они, или – я! Выгони, тебе говорят!
Тут первым из кухни вышел Сармат. Он просительно обратился к ней:
– Тетя! Извините нас, если мы не так ведем себя. Вы же не хотите, чтобы они все встали на колени перед вами? Хотите, скажу им, и они будут ползать перед вами. Но поклоняться своему богу они и после этого будут.
Как только приехали, Сармат то ли шутя, то ли всерьез, проделывал эту процедуру: выстраивал перед ней всех земляков Бека и по команде заставлял делать поклон, при этом приговаривая:
– Она местная дамочка, вы должны быть ниже ее ростом! Это местная мама! Вы должны слушать ее!
Тогда Соне не понравилась эта затея. Теперь Сармат снова предлагал выстроить перед ней всех. Она не отвечала, лишь плакала.
Алма вышла вперед, кашлянув спокойно спросила:
– Ах, ты, тетя? Мы думали, что взрывы какие-то! Ты впрямь нас испугала…
– А ты помалкивай! – осадила ее Соня сквозь рыдания.
– В чем дело Сармат? Что это тетя позволяет себе? От безделья что ли?
– Ты мне не судья, чтобы указывать, как мне жить!
– А ты не нападай на дядю Бека! Зачем на нем воду возишь? Он уже боится своей тени. Почему довела человека до такого уничижения?
– Прикидываетесь дурачками, на деле хотите выпихнуть нас из своей квартиры? Или вам дядя обещал? – срывающимся голосом бросила Соня. – У нас дети. Они не дадут вам так легко отделаться от нас.
– Сонечка, успокойся, прошу… – кружился Бек вокруг жены. – Ну, что ты? Так нельзя… никто ничего не отнимает.
– Дядю ты не ценишь.
– Да, замолчи ты! – закричала Соня хриплым голосом. – Откуда тебе известно, как мы жили?
– Я сразу поняла, кто ты есть! Живешь в таком месте, куда попасть мечтает любой, и еще лясы точишь от безделья! Несчастную из себя изображаешь! А что, я не права?
– Привыкла в деревеньке всех воспитывать!
– Ну, исправь меня!
– Тебя лишь могила исправит.
– Тоже мне! Живешь в городе – думаешь, лишь ты все знаешь, а мы приезжие, мигранты – ни бельмеса! Сколько женщин я видела, пока ехала – все трудятся. Сами довольны, и тебя привлекают. У них тоже семьи. Никакие они не лодыри!