Осип Носов ехал верхом около своей телеги и думал:
«Вот приеду сейчас в приказ, расскажу всё, а дьяк Сабанеев непременно спросит: что за девчонки и кто души их загубил? И чего я ему отвечу? Ничего… Никудышный ты человек, скажет мне дьяк, ничего тебе поручить нельзя… И правда его будет… Сущая правда… Стыдище… А чего я могу? Всех спросил: никто девчонку не знает, никто ничего не видел. У второй покойницы совсем лица не разглядеть. Если и знал её кто раньше, то теперь нипочём не признает… Зацепиться не за что… Вот, только, свечка, что в руке у неё была… Свечка…»
Подъехали к мосту через Москву реку. А там народу собралось: видимо-невидимо. И каждый норовит переправиться поскорее. Люди друг на друга кричат, лошади ржут, а тут еще какой-то умник стадо тощих быков к переправе подогнал. Быки, отвыкшие за зиму от вольного воздуха, смирно стоять не хотят, да и людей здорово пугаются. Носятся глупые животины – то туда, то сюда да истошно ревут. Никак пастух с ними совладать не может. И поделом ему: до Егория почти две недели, а он надумал скотину на волю выгнать. Разве так можно? Никакого понятия в людях не осталось.
«О год от года всё дурнее народ становится, – думал подъячий, свысока поглядывая на незадачливого пастыря, – совсем соображения в людях не осталось. И чего дальше будет?».
В общем, столпотворение у моста вселенское. И тут уж не до дум с размышлениями – надо к мосту пробиваться. Попёр вперёд Осип Носов, с локтями да с криком, а за ним телега да подручники его. До хрипоты подьячий наорался, но телегу переправить смог. Правда, чуть не сошёлся Осип на кулачки с красномордым торговцем свиными кожами. Дородный купец сразу же грудью попёр на худенького подьячего, но ярыги подоспели да так ловко отодвинули буяна в сторону, что тому только и осталось: издали зубами щелкать да кровью плеваться, потирая ноющие бока.
На дороге, перед стеной Белого города, Осип велел возчику Ефиму повернуть к Пречистенским воротам, в сам поехал к Средним торговым рядам, что у кремлёвской стены. Там торговали свечами и воском.
– Посмотри-ка, Мартын Савватеев, – спросил подьячий, показывая лысому сморщенному старичку ту самую свечку – Чего скажешь?
Мартын Савватеев так долго торговал свечами, что уж и забыл, когда началась эта торговля. Ни дня старик не помнил из своей жизни, чтоб он не продавал свечей. Получалось, что только родился Мартын, так сразу же к свечному прилавку и встал. И знал этот торговец о свечах всё и даже, поди, более того.