человек… Она
покончила жизнь самоубийством, раздраженно перечит та часть меня, которая абсолютно не понимает, почему я стою тут уже три минуты и никак не сдвинусь с места.
– Да, я тоже часто останавливаюсь тут…
Незнакомый голос застает врасплох, и, подпрыгнув на месте, я прижимаю руки к груди. Ощущение, что сердце сейчас выпрыгнет или вовсе остановится.
– Прости, не хотел напугать, – неловко заканчивает он.
Поднимаю голову и встречаюсь взглядом с мужчиной лет тридцати пяти. У него приятное благородное лицо. Он взъерошивает темные волосы и поправляет очки в черной оправе, за которыми скрываются умные, проницательные зеленые глаза. Его губы растягиваются в едва уловимой улыбке.
– А мы с вами незнакомы, – с интересом констатирует он.
Я облизываю пересохшие губы:
– Первокурсница Селин Ламботт.
Мужчина задумчиво хмурится.
– Ламботт, – повторяет он, а затем в его глазах мелькает озарение. – Точно, вы в моей группе! У вас же сейчас латынь?
– Да.
– Профессор Рош, – наконец представляется он и протягивает крепкую мужскую ладонь.
Мои брови высоко поднимаются. Я не ожидала увидеть столь молодого профессора. Неловко жму ему руку.
– Предлагаю пойти в лекционный зал, чтобы не опоздать, – говорит он мягко.
Я киваю, и мы идем. Легкий ветерок раздувает волосы. Я оглядываю дворик со все еще ярко-зеленой травой, но присутствие осени чувствуется – воздух свеж и прохладен. «Надеть кардиган было правильным решением», – думаю я и натягиваю рукава на кисти рук.
– Вы были знакомы с Люси? – осторожно спрашивает профессор, и в его глазах проскальзывает сочувствие.
– Нет, – спешно отвечаю я. – Я только вчера узнала о… – Тут я запинаюсь.
Мы идем бок о бок по тропинке, и профессор Рош поджимает губы:
– Страшная трагедия… Такая молодая, такая яркая, умная. – Его голос начинает ржаветь. – Простите, Селин. Она была моей студенткой. Я все еще не могу прийти в себя.
– Соболезную, – тихо говорю я.
Рош с признательностью кивает и слегка одергивает ворот коричневой рубашки:
– Я не могу поверить, что это случилось. И не могу понять, что на нее нашло. – Он растерянно оглядывает меня.
Я молчу, не зная, что сказать.
– Это такой удар для всех нас.
И я понимаю, что в академии, где количество студентов не превышает двести человек в год, случившаяся трагедия стала настоящим ужасом.