Я смутно вижу их силуэты, наблюдаю, как они едят холодные консервы из вскрытых банок. Но, я благодарна хоть тому тусклому свету, который у нас есть. Но пройдет немного времени, прежде чем и у этих фонариков сядут батарейки.
Что бы мы ни делали, как долго или часто мы бы это не делали, это постоянная борьба с тьмой.
Я отодвигаю фонарик в сторону и засовываю руку глубже в кожаный рюкзак. Со дна рюкзака я вытаскиваю карандаш и свою маленькую записную книжку. Она едва ли больше моей руки. Она предназначена для заметок, для записи идей. Не для зарисовок. Хотя, в последнее время, я уже не так часто этим занимаюсь.
Выйдя из тени, Алена садится рядом со мной. Я знаю, что это она, по резкому запаху дорогих духов в воздухе. Несмотря на конец света, она единственная из всех нас, кто беспокоится о таких вещах. Приятно пахнуть, блеск для губ, накладные ресницы.
Но она достаточно милая, так что я не хочу, чтобы она ушла.
«Эй, Мила», – говорит она. Я поворачиваю голову, чтобы посмотреть на нее. «У тебя есть абрикос?» – спрашивает она меня. В ее руках я могу смутно различить этикетку на банке, но я не могу прочитать, что на ней написано из-за плохого освещения.
«Вова сказал, что в одном из отделов был консервированный абрикос.»
Абрикос…
Девушка может мечтать. Последние из тех вкусных фруктов, которые остались в мире, были разложены фабриками в металлические банки и залиты слишком густым сиропом. Консервированные.
Я качаю головой.
«Я пришла одной из последних», – говорю я ей. «Не успела ничем запастись.»
Даже прокладки и тампоны были полностью сметены с полок. Поскольку мы в основном женщины, нас девять женщин, пятеро мужчин, менструальные средства могут разжечь между нами полноценную войну.
Когда наша группа была большой, мне пришлось наблюдать драку, в которой одна женщина вонзила нож в спину другой женщины из-за одной прокладки.
Одной. Не пачки, а за одну прокладку. Само собой разумеется, женщина умерла. Не сразу, это была инфекция. Мы изгнали ту женщину, которая нанесла удар ножом. Она, вероятно, уже мертва.
Алена вздыхает, и я понимаю, что я была ее последним прибежищем, где она могла получить шанс на эти вкусные фрукты, которых нам всем так не хватает. Она открывает крышку банки в своих руках, и запах помидор бьет меня со страшной силой. Без кожицы, очищенные и не самые аппетитные и сытные из всего, что мы награбили.