«Я не могу им помочь.» Федор Семенович смотрит на меня, на его лице запечатлено серьезное выражение. «Теперь им никто не может помочь.»
Он неправильно истолковывает мой ошеломленный взгляд. Он думает, что я потрясена тем, как сильно их избили, а не родинками на их щеках, которые идентичны таким же, что есть на моем теле.
Я стряхиваю с себя шок и хмуро смотрю на Федора Семеновича. «Почему вы не можете им помочь?»
«Они пытались сбежать», – говорит он, сурово глядя на меня, и я помню, как он схватил меня за лодыжку, чтобы не дать мне убежать. Он говорит мне этим взглядом больше, чем может сказать словами. «Им уже не помочь», – добавляет он.
Чтобы показать, что я понимаю, я коротко киваю, затем смотрю на Эвелину. Она выглядит такой умиротворенной. Ее глаза закрыты, а дыхание стало мягким и ровным.
Она не спит, но расслабляется, когда Федор Семенович достает пузырек Пенталгина из кармана ее джинсов, а затем засовывает две зеленые таблетки в ее приоткрытый рот.
Она глотает их без помощи воды. Глоток, который говорит мне, что она, возможно, привыкла глотать другие таблетки. Может быть, она использует их, чтобы заглушить боль разума, боль, которая преследует нас всех в этом новом мире.
Избитые сын с отцом перестали стонать. Крики битвы затихли. И всё, что осталось – это треск и рев пожаров, когда темные морки тащат свои огненные факелы по городу.
Вскоре охранники заставляют нас двигаться. Они пинают нас в бока и тычут в нас кончиками своих мечей. Федор Семенович и я помогаем Эвелине подняться.
Но с моей больной лодыжкой и ее простреленным плечом, никто из нас не может поддерживать друг друга. Федор Семенович идет между нами ровным шагом. К счастью, морки не движутся слишком быстро, так как им еще нужно пройти через весь город и сжечь дотла все, что можно.
Но, несмотря ни на что, мы продолжаем идти. Я продолжаю хромать рядом с ним, а Эвелина преодолевает боль и головокружительную потерю крови.
В течение нескольких часов нам приходится идти по пути разрушения, проложенному армией темных морков. Мы идем сквозь облака поднимающегося дыма, прежде чем он становиться слишком густым, чтобы его можно было увидеть, и оставляем после себя пепел и слезы.
Путь, ведущий к концу света.