Мальчишка внимательно слушал старика, всё сильнее приходя в недоумение. Как ни был он молод и наивен, но и у него сразу возникло много неприятных вопросов.
«Почему он так настаивает на своей помощи? Зачем ему связываться с мальчишкой, который непонятно как проник к нему в дом? Что за таинственный подвал, в котором можно жить, но о котором, в то же время, никто не знает? И наконец, как этот старик тут живёт, среди пыли и хлама, да ещё и с выбитыми стёклами?»
Пытаясь осознать хоть последнее, мальчишка ещё раз огляделся. И хотя светлее не стало, но глаза, привыкшие к полумраку, приметили много мелких деталей. От одной из их он резко побледнел, и весь сжался, стараясь, как и мебель, стать максимально незаметным: на покрытом толстым слоем пыли полу не было ни одного отпечатка ног, кроме его собственных. Это никак не укладывалось у него в голове, и противоречило здравому смыслу.
Проехав попой по скамейке, чтобы стать чуть дальше от кресла, он искоса посмотрел на восседавшего на нём старика. Тот, казалось, погрузился в собственный мир, и что-то полубессвязно бормотал. Мальчишке пришлось напрячься, чтобы различить слова в тихом свистящем шёпоте.
– Всё будет хорошо. Мы славно повеселимся, и никто об этом не узнает. Глупцы, они никогда ничего не знали. Подозревали? Да! Но доказать-то ничего не смогли! И никогда уже не смогут. А всё потому, что я ничего за собой не оставлял. Ничего. Ничегошеньки. Я был осторожен. Осторожен, как зверь в берлоге. Да, в берлоге, о которой никто не знает, и которую никогда не найдут. Никогда. Н-и-к-о-г-д-а. Сколько бы их не пропало.
Старик шевелил пальцами, словно вязал что-то. Он полностью погрузился в транс, и не замечал ничего вокруг.
– Я пойду, наверно. Меня там ребята ждут. – Михаил не понимал, какая опасность ему грозит, но в том, что она есть, уже не сомневался.
– Пойдёшь? Куда ты пойдёшь? Нет у тебя друзей. У тебя никого нет. – Ласковый вначале, голос постепенно переходил в низкое рычание.
Михаил отодвинулся ещё дальше, сползя на самый край скамейки, и не зря. Старик ощерился и рывком выбросил руку в сторону мальчишки, попытавшись схватить его за волосы. Но Михаил уже был готов к чему-то подобному. Он шарахнулся в сторону, опрокинул скамейку, и вскочив на ноги, замер на месте, тяжело дыша. Довольный старик смотрел на него и скалил зубы, как злая дворовая собака. Опасаясь подвоха, мальчишка начал медленно пятиться, делая микроскопические шажки. Но, несмотря на его старательность и сосредоточенность, старик заметил это.