Мукденское сражение отчётливо показало России и миру, что так вести войну с Японией, как вели её царь Николай II и генерал Куропаткин, бессмысленно и преступно.
Потери русских были чудовищны: более 20 000 погибших и 87 446 раненых. Армия лишилась более 25 тысяч обозных повозок и больше половины конского состава – погибли или стали трофеями японцев около 15 тысяч лошадей. В Мукдене были взорваны или перешли во владение японцев материальные ценности и снаряжение, на совокупную стоимость которых можно было полностью снарядить и вооружить ещё одну Маньчжурскую армию.
Японцы под Мукденом потеряли 15 892 убитыми и 59 612 ранеными, что составило более четверти наличного состава армии. Это, конечно, очень большая цена. Но это была цена за победу в войне и за бесспорное обретение статуса великой державы. Дата окончания Мукденской операции была объявлена в Японии Днём армии.
Лондонская «Таймс» бесстрастно указала на главную причину японской победы: «Венчающая войну битва при Мукдене была выиграна потому, что Япония была единой в стремлении достичь национальных целей и была готова на любые жертвы ради достижения этих целей, а также потому, что каждый японский солдат и матрос знал и понимал свою роль в происходящем и исполнял её со всем тщанием ради своей страны – безотносительно к своей малозначащей судьбе».
28 июля 1914 года Австро-Венгрия напала на Сербию. 1 августа Германия объявила войну России, 3 августа – Франции и Бельгии. Угроза захвата немцами Бельгии прервала колебания англичан, и 4 августа они объявили войну Германии. Началась Первая мировая война.
Разбираясь в причинах катастрофы, патриарх американской дипломатии Генри Киссинджер пришёл к выводу, что «не существовало ни единой конкретной претензии со стороны России к Германии, а также со стороны Германии к России, которая была бы достойна войны местного значения, не говоря уже о войне всеобщей».
Россия претензий Берлину не выдвигала и лишь противилась растерзанию Сербии империей Габсбургов. Зато между Берлином и Лондоном было много разногласий в разных частях Земли, а Париж жаждал отвоевать у Германии Эльзас-Лотарингию.
«Всемирную бойню» готовили не Николай II и «русские варвары», а «кузен Вилли» и другие представители «цивилизованной Европы». В этом направлении работали первые лица Германии, Австро-Венгрии и Великобритании, западные финансисты, промышленные магнаты, политики, военные и дипломаты. Каждый из них рассчитывал на то, что война принесёт его стране и ему лично материальные или политические бонусы. О них грезили даже элиты колоний.