Императрица в своём кругу объясняла, почему с ним расстались: «Дальше терпеть было невозможно. Ники (т. е. Николай II) ничего не знал, что делается на войне. Великий князь ему ничего не писал, не говорил. Со всех сторон рвали у Ники власть».
Император принял на себя обязанности главнокомандующего, хотя многие министры считали это опасным шагом. Николай II переехал в Могилёв, где с начала августа 1915 года расположилась ставка. И словно отсоединился не только от интриг и сплетен двора, но и от реальных проблем государства.
Когда Николай принял на себя обязанности главнокомандующего, член государственного совета и министр земледелия Александр Кривошеин скептически заметил: «Народ ещё со времён Ходынки и японской кампании считает его царём несчастливым и незадачливым».
На самом деле, полагают историки, причина недовольства была иной. Политический истеблишмент боялся укрепления власти императора.
У. Черчилль писал после Первой мировой: «Царский строй принято считать прогнившим, ни на что не годной тиранией. Но анализ войны с Германией и Австрией опровергает эти легковесные представления. Силу Российской империи мы можем измерить по тем ударам, под которыми она устояла, по бедствиям, которые она вынесла, по неисчерпаемой мощи, которую она развила, и по способности восстанавливать силы, которые она проявила. Бремя решений лежало на Николае II. Брусиловские победы, вступление России в кампанию 1917 года непобедимой и более сильной, чем когда-либо. Разве во всём этом не было его заслуги? Несмотря на ошибки, большие и страшные, он решил войну в пользу России».
Николай II придерживался твёрдых консервативных убеждений, но был готов идти на тактические уступки умеренным либералам. Либералы и консерваторы в окружении императора дискредитировали друг друга, что вело к череде отставок, известных как «министерская чехарда».
Общественное мнение связывало некоторые назначения с влиянием Г. Распутина, которое дискредитировало монархию. Но оказалось, что его влияние было преувеличено, и неустойчивость самодержавного режима сохранилась и после смерти Распутина.
Российским войскам вести войну приходилось в очень тяжёлых условиях. Большой проблемой был «снарядный голод» – его апогей пришёлся как раз на 1915 год. Боеприпасы, заготовленные на год войны, были израсходованы русской армией в течение четырёх месяцев. Ставкой было издано предписание, установившее расход не более одного снаряда в день на орудие. В итоге на пять германских снарядов русские могли ответить только одним – притом что на одно русское тяжёлое орудие приходилось десять германских. Терзал войска и «патронный голод».