Серена встала рядом с мужем.
– Ты ранен, – заметила она.
Пембертон опустил взгляд и обнаружил, что рукав поплиновой сорочки рассечен чуть ниже локтя; синяя ткань успела потемнеть от крови. Расстегнув серебряную запонку, Серена закатала рукав и осмотрела порез на предплечье.
– Швы накладывать не придется, – решила она. – Обойдемся йодом и повязкой.
Пембертон согласно кивнул. Адреналин бурлил в его венах, и когда рядом возникло обеспокоенное лицо Бьюкенена, знакомые черты партнера – аккуратные черные усики между заостренным узким носом и маленьким ртом, а также круглые, вечно удивленные бледно-зеленые глаза – показались ему одновременно и четкими, и далекими. Пембертон стал дышать размеренно и глубоко, желая прийти в себя, прежде чем начать говорить.
Подняв упавший бойцовский нож, Серена направилась к дочери Хармона; та склонилась над отцом, баюкая в ладонях его безжизненное лицо, словно оно еще было в состоянии что-то чувствовать. По щекам девушки катились слезы, но она не издавала ни звука.
– Вот, возьми, – заговорила Серена, держа нож за лезвие. – Хотя, по правилам, это честно добытый трофей, который принадлежит моему мужу. Прекрасный нож. При желании можно выручить хорошие деньги. Сама я так и поступила бы, – добавила она, помолчав. – В смысле, продала бы его. Деньги придутся кстати, когда родится ребенок, но не жди от нас с мужем другой помощи. Больше ты ничего не получишь.
Дочь Хармона сверлила ее прямым взглядом, но не подняла руки, чтобы взять нож. Положив оружие на скамейку, Серена спокойно вернулась, чтобы встать рядом с Пембертоном. За исключением Кэмпбелла, направившегося к платформе, мужчины у стены хлева не двигались. Пембертон был рад их присутствию: хоть какая-то польза от случившегося. Рабочие хорошо знали, что физической силой начальник не уступит любому из них; это стало ясно прошлой весной, когда они вместе укладывали железнодорожные пути. Теперь же, увидев его в деле собственными глазами, лесорубы поймут, что он способен на убийство; с тем большим уважением они начнут относиться и к нему самому, и к Серене. Повернув голову, Пембертон встретился взглядом с серыми глазами жены.
– Поехали в лагерь, – предложил он.
Положив ладонь на локоть Серены, он развернул жену в сторону ступенек, по которым на платформу только что поднялся Кэмпбелл. Длинное угловатое лицо управляющего, по обыкновению, хранило загадочное бесстрастие, и он чуть изменил направление своего пути, обходя Пембертонов, – но проделал это столь непринужденно, что сторонний наблюдатель никогда не усомнился бы в естественности этого жеста.