– Какая милашка. Ты ж моя Китти!
Баюкая ее, он пробормотал что-то на ирландском, которому меня учил, но слишком быстро – не разобрать.
Потом положил сестру и повернулся ко мне.
– Долли, моя умница-красавица Долли… Тоже будешь меня бояться?
Мами не пошевелилась, но ее железные пальцы разжались, хватка ослабла.
– Иди же, Долли. Поздоровайся с па.
Мне нужно было выбрать между любимым отцом и женщиной, которая жертвовала собой ради меня каждый день; я не шелохнулась и затаила дыхание. Па подтянул серые бриджи, опустился на колени и так пополз к нам.
– Что стряслось? Долли испугалась стрельбы?
Мами встала и скользнула меж нами. Подол ее яркой юбки развевался у потухшего горшка с углем. Резко запахло мятой, с помощью которой она прогоняла муравьев – насекомых влекла кровь на том месте, где умерла миссис Бен. Если я не буду шевелиться, вонь меня задушит. Ма работала в этой ужасной лечебнице и потому знала, как навести порядок.
– Ты выпил, масса Кирван?
– Нет! – Па отпрянул. – Немного. Ты же знаешь, я никогда не обижу Долли или Китти. И тебя. Ты же моя Бетти, моя единственная.
Он повернулся ко мне. Дыхание его отдавало чем-то крепким и жгучим.
– А ты моя Долли. Хорошенькая куколка. Такой черной куколки я никогда не видел.
Он вскочил, чуть не упав, и начал приплясывать вокруг мами, а потом заключил ее в объятия.
– И ты, Бетти! Я скучал по тебе, женщина.
Все как в старые добрые времена: па был таким, пока не уехал, но с тех пор прошло много месяцев. Почему он всегда уезжает?
Па стащил треуголку, взъерошив буйную шевелюру.
– Бетти, вас с девочками никто не тронул? После мятежа с вами все в порядке?
– После трех мятежей. Их было три с тех пор, как ты уехал. Три. – Ма отошла от него и взяла на руки Китти. – Она успела вырасти. И Долли тоже. Почему ты вернулся только сейчас?
Па с неуверенным и грустным видом принялся мять край треуголки.
– Долгая война с Францией, Британия установила блокаду. Суда не пропускают. И обыскивают, – а когда находят, к чему прицепиться в бумагах, то конфискуют товар. Вот что случилось с первой партией груза.
Он легко бросил мне свою треуголку, положил руки на бедра ма и склонился через ее плечо посмотреть на Китти.
– Я приехал сразу же, как только сумел. Я бы тоже поучаствовал в подавлении мятежа.
– Стрелял бы в мужчин и женщин, которые хотят свободы? – резко спросила мами, голос ее уже не напоминал негромкое мелодичное пение колибри. Сегодня она не хотела быть голубем мира.