Шум стал громче и отчетливее. Это стук каблуков сапог, а не туфель.
Дверь распахнулась.
Загораживая серый дневной свет, на пороге возник высокий мужчина.
Он вымок еще хуже меня; дрожа и спотыкаясь, ворвался внутрь и захлопнул створку. А потом, прицелясь из пистолета в мою голову, Козевельд Келлс ринулся ко мне.
Блестящий ствол, рукоять черного дерева, но пистолет не пах порохом. Козевельд Келлс опустил оружие.
– Что ты тут… Долли?!
Я промолчала. Мне хотелось превратиться в иволгу с оранжевым брюшком, вспорхнуть, облететь этого человека и исчезнуть, прежде чем он снова поднимет пистолет.
– Это ты, Долли… – Он сунул оружие в карман длинного темного кафтана со сборками, расклешенного от талии до колен. Слишком уж чудного для Монтсеррата. Здесь такое вообще не носят.
Его образ разнился с той картиной, что осталась у меня в голове; яркий дневной свет и годы сделали Козевельда совсем взрослым. Он уже не был таким худощавым, оброс мускулами. Гладкое прежде лицо покрылось щетиной. На подбородке обозначилась ямочка; всегда ли она там была?
– Здесь нечего красть. Вынесли все, даже швейные иглы и костяной наперсток – любимый наперсток миссис Бен.
Я так и увидела старушку, которая в углу бормочет о засахаренном имбире, мирный образ почти затмил застывший лик смерти. Воспоминание о том, как она умирала, с годами не исчезло, оно преследовало меня всякий раз, когда ночью я видела дым или слышала тревожный стук барабанов.
– Я не за тем пришла, сэр. Просто дожидаюсь, пока дождь кончится.
Он потер лицо; раньше щеки Козевельда были розовыми, теперь же стали персиково-белыми.
– Вашу хижину затопило? Ты поэтому здесь?
– Нет. В совином… в доме па слишком много людей. Дождь почти кончился, и я захотела пройтись.
Он подошел ближе, и половицы задрожали под его сапогами.
– О… Не очень-то умно, Долли. Погода непредсказуема. У Кирвана крепкий большой дом.
Мами говорила о мужчинах и о том, что их нужно сторониться. Но я не могла выказать страх или улизнуть, пока он рассматривал меня своими карими глазами.
– Можно спросить? Зачем вы здесь, когда тут неподалеку у вас прекрасный дом?
Козевельд еле заметно усмехнулся.
– Я вырос, бегая туда-сюда между этой хижиной и главным домом. Мне так лучше думалось. Некоторые привычки трудно истребить.