– Спасибо, Бетти.
Тогда я узнала еще кое-что о мами. Кое-что новое. Ее сердце куда больше моего. И способность прощать – тоже.
– Мятеж кончился? – раздался в хижине мой голос.
– Не мятеж это был, – сказала вторая женщина. – Плантаторы застрелили мужчин в лазарете. Они убивают всех черных мужчин. Они убили моего мужа. Ведь он пожаловался человеку Совета, что меня заковали в колодки, когда я вот-вот должна была рожать.
Бедняга зарыдала. Ее подруга обняла несчастную за плечи.
Выстрелы стали громче. Неужели за этими двумя гонятся?
– Они идут за моим малышом. Они убили…
Мами хлопнула в ладоши.
– Тш-ш. Хочешь, чтоб от твоего любимого на свете что-то осталось? У тебя его сын. Тем и довольствуйся.
Слова, спокойные и правдивые, повисли в воздухе.
Келлс меня предупреждал. Если б… Если б он рассказал мне все, я бы заставила мами и Китти подняться на его корабль. Я бы сейчас не боялась. Может, он разрешил бы мне работать каждый день, чтобы копить деньги на выкуп, а не только после домашних дел и по воскресеньям.
– Еще не конец, – выдавила Китти. До меня донесся ее шепот, тихий и дрожащий. – Может, они хотят, чтобы мы все стали Куджо, даже девочки.
Дверь распахнулась.
Я с шипением вдохнула воздух и захлебнулась.
Это был не па. В хижину ворвался Николас. Взмахнув длинноствольным пистолетом па, он нацелился мне в сердце.
Лондон, 1824. Кенсингтон-хаус
Я стою в саду Кенсингтон-хауса. Как мне сказали, ученицы часто приходят сюда посидеть на каменных скамьях. Некоторые изучают растения. Другие вмешиваются в естественную среду, расставляя вазы и прочие украшения.
Здесь не хватает моего источника. Чего-то крепкого и смелого, как греческие или египетские предметы искусства.
Мысль забавная, но хотя бы отвлекает. Я одна, устала после двух дней светских бесед и расшаркиваний. О встрече все еще ни слова, но моя дамфо предана мне и находчива. Верю, что, какие бы ни возникли сложности, их преодолеют. Господь поможет отыскать новый путь.
Воздух невесом. Он не дышит влагой и не омыт морской солью. Меня знобит от холода. Пытаясь произвести на меня впечатление, мисс Смит показала лиловые цветы камнеломки, которые ползут по краям изумрудной живой изгороди, и желтые шарики дрока. Яркие краски и правда поражают и навевают воспоминания о доме.
Я окидываю взглядом засеянные грядки в поиске желтых и оранжевых бутонов павлиньего цветка – калатеи. Он помогает женщине от всех бед, если она подверглась насилию.