Собственно, моя медицинская деятельность была единственной возможностью свидеться с Лизой. Количество обслуги, которая постоянно терлась возле нее, превышало все самые смелые фантазии. Если из моего купе на время осмотра эти клуши и выходили, то уши греть не переставали ни на секунду.
Все, что удалось, это однажды вечером вместе постоять у окна.
– Как темно! – пожаловалась княгиня, разглядывая придорожные окрестности. – Ни одного огонька.
Именно в поезде понимаешь, настолько огромна Россия и насколько она не обустроена. Редкие деревеньки с дымящимися трубами, еще более редкие полустанки. Иногда небольшие церквушки. Встретишь крестьянина в телеге – уже радость. Впрочем, Ростов произвел сугубо положительное впечатление. Мосты, красивый вокзал. Ну и общая деловая суета, которую удалось поразглядывать в деталях, пока наш поезд бункеровали и заправляли водой.
– Проведут электричество – будет посветлее, – утешил я Лизу. – Поставят вдоль дорог фонари, можно будет даже подсветить церкви.
– Это как? – заинтересовалась княгиня.
– Ну направить фонарь снизу вверх на купола. И всех делов.
– Дорого будет стоить! – покачала головой Елизавета.
– Сначала да. Но потом, когда настроят много электростанций, станет дешевле.
– Да кто же их будет строить? Частный капитал? В этой пустоши?
Коммунизм в России – это всеобщая грамотность плюс электрификация всей страны. Я задумался. А нет, ошибся. Вместо грамотности – советская власть, кажется.
– Если частный капитал поддержит власть… Я бы и сам вложился. От новых лекарств пошли хорошие деньги. Создать бы попечительский фонд да попросить освобождение от податей лет на пять-семь…
Княгиня засмеялась:
– Даже тут ты думаешь о работе! Мы едем на воды отдыхать…
Лиза накрыла на поручне мою руку своей. Какой-то разряд мигом прошел между нами. Я оглянулся вправо, влево… В коридоре, как ни странно, никого не было. Приобнял женщину за талию, поцеловал в шею. Потом, когда Лиза вздрогнула и повернула ко мне голову, нашел ее губы. Они были мягкими и зовущими.
Где-то вдалеке стукнула вагонная дверь, я с сожалением отстранился.
– Это… это был мой первый настоящий поцелуй, – тихо произнесла княгиня. – Меня всю… прямо в жар кинуло.
По вагону пошел проводник, разодетый в ливрею.
– Меня тоже… – прошептал я, еще больше отстраняясь. – Пойду к себе.