– Я, может быть, выскажу крамольную мысль, но мне кажется, что эти два танка останутся единственными экземплярами этой, по-своему уникальной, машины.
– Это еще почему?
– А потому, что верхний броневой лист для нее прорезали в Ленинграде. На ЧТЗ нет расточных станков под этот размер бронелиста и этот диаметр погона. Во время войны ориентироваться на единственный станок никто не станет. Или его надо уже сегодня ставить там, где будет наиболее массово производиться эта продукция. И где его не достанет авиация противника.
– Стратегически мыслит мальчишка! – тут же заметил Духов.
– Просто знаю уязвимые места этой продукции. Вот и бью по ним. Так будет делать и противник. А мы должны, вынуждены будем, противодействовать этому. Лучше заранее. Наш вероятный противник имеет заводы Круппа, производящие самые передовые орудия в мире. А бронебойных снарядов 107-мм не производит никто. На первое время хватит шрапнельных гранат, образца 12-го года, но через некоторое время потребуются настоящие и хорошие бронебойки. Плюс у всех КВ есть еще одно больное место: коробка передач и малая скорость хода. Мысли, как это сделать и повесить сюда шестиступенчатую коробку, есть, но я же сын врага народа, хотя отца освободили, и он вновь служит в Красной Армии.
Молчание! Гробовое молчание. Василия хлопнули по плечу, все развернулись и пошли в направлении штаба. Остановился только Духов, черканул что-то на листке бумаги, вернулся к танку и сунул этот листок Васе.
– Готовь чертежи и сразу пиши! Я приеду. Телеграмму давай, что готово.
Виктор Ильич отнесся к просьбам промышленников очень серьезно, дело было в том, что он не хотел, чтобы планы по перевооружению дивизии стали пшиком. Единственное, чем он поинтересовался, было: действительно или нет Василий желает перейти служить в СКБ-1.
– Нет, не хочу, товарищ генерал-майор. Образования у меня нет, служить еще минимум пять лет, после этого я буду староват для студенчества. Да и война намечается. А вот то, что это сделано в дивизии, это я отмечаю. Вот только чертить тяжело, приходится стол в комнате Политпросвета использовать, а оттуда – гоняют.
– Стол мы тебе найдем, и даже не стол, а настоящую чертежную доску, в мастерской стоит, почти никто не пользуется. Завтра же получишь ключи от этой комнаты. А ты – молоток! Здорово нос утер эскабэшникам. Так что считаешь: война будет? – спросил герой прорыва линии Маннергейма.