Сергей Петрович иногда устраивал ревизию и приходил в восторг от художественного вкуса вороны. Она редко повторялась. Если это был фантик, то непременно со сложным узором, если фильтр от сигареты, то обязательно дорогой, покрытый золотом, если монетка, то заграничная, бог знает кем оброненная в московских дворах. А однажды Квакила притащила крохотную серебряную ложечку с дворянским гербом на черенке.
– Сперла, плутовка! – восхитился Греков, подсыпая рубленое мясо в кормушку, приделанную к перилам.
– Квааа, – не стала возражать птица.
– Стыдно должно быть!
– Квааа, – согласилась ворона.
– Люди будут искать, раритет ведь!
– Квааа. – Квакила вспорхнула и, балансируя крыльями, вновь уселась на перилах, всем своим видом показывая, что это уже не ее проблемы.
Сергей Петрович отдраил ложечку зубной пастой и подробно описал в сцене обнаружения семейной реликвии. Вместе с вороньими подарками к нему в голову приходили новые повороты в той или иной истории. Он даже внес Квакилу в список благодарностей в конце книги. Впрочем, писатель не знал обратную сторону медали. Ворона оказалась совсем не проста. Белой и пушистой она была лишь для Жюли, поскольку считала ее высшей кастой. К другим кошкам, грязным, уличным, она относилась с презрением и всякий раз демонстрировала свое превосходство. Так, например, у черной облезлой Мани из соседнего подвала всегда отбирала еду и старалась еще больнее ущипнуть остаток драного уха.
– Сволоччччььь, – шипела на нее Маня. – Ссволочччьь, подхххалимка!
Маня не знала, как разительно отличается от блондинки с атласной шерстью и голубыми очами, что восседает на балконе шестью этажами выше. Маня о сытой жизни в тепле могла только мечтать.
Две недели Вадим Казаченко носил в кармане извлеченный из писателя кристалл. Не понимал, что делать дальше. Задумчивым и растерянным его встретила в лифте Марго.
– Какие-то проблемы? – улыбнулась она хирургу.
– В некотором роде. – Вадим с удовольствием рассматривал ее лицо. Отчаянно длинные ресницы (врач не подозревал, что их наращивают), чистая кожа, ямочка на одной щеке, маленький шрам над бровью.
– Оперировали фронтит? – спросил он, показывая пальцем на идеальную выщипанную бровь.
– Что? Нееет. – Маргоша засмеялась. – В детстве ударило качелями. А не хотите прийти ко мне на прием? Разберем вашу ситуацию, подумаем, что делать. Я психолог, вы же в курсе? Принимаю здесь, во дворе, в «курином» домике. Для вас – скидка пятьдесят процентов!