– Понравилось?! Теперь моя очередь, – прошипел садист. – На колени и извиняйся, стерва!
– Я могу сделать это и стоя, – произнесла Кодама, обретая наконец некоторую ясность восприятия, – но считаю свои действия в порту оправданными.
Холодность её тона повергла парня в бешенство. Будучи уже собой истинным, он опрокинул девушку на пол и принялся пинать ногами, громко крича:
– Оправданными, да?! Сливать других сиггу, значит, оправданно?! А ну подумай ещё, стерва!.. Хочешь что-то сказать?! Может, что бить тебя не оправданно?.. Не захотела по обоюдному согласию, стерва – плати болью!
Габбро беспомощно сжалась в комок, и всё её существо обратилось в одну единственную мысль: скорее бы это кончилось. В какой-то момент пол вдруг пропал, и Кодама кубарем покатилась вниз. Последним, что она запомнила, стал истошный крик: НЕТ!
Сколь опьяняет воздух родных мест! И пусть на нижних уровнях свет всегда искусственный, а атмосфера – неизменно сухая, но стоит сойти с рабочего шаттла, как неприятный привкус металла сразу сменяется терпкой горчинкой специй и пыли. Эгетэ довольно заурчала, потянулась всем телом и пнула мыском ботинка попавший под ногу камешек. Вот она и дома, на длинной и прямой точно стрела улице, одним своим концом направленной к внешней стене кластера, а другим – к лабораториям Академии. Однотипные кубические дома цвета пустынной земли жмутся друг к другу, различаясь между собой только размерами; один их вход выходит на её улицу, а другой на соседнюю – так и сообщается между собой Нижний город.
Девица размашистым шагом двинулась в направлении своей общины: тяжёлая магнитная обувь громко зашаркала по затёртой до блеска тысячами ног поверхности, вторя гулкому эхо патрулировавших Нижний город сотрудников безопасности. Больше всего она сейчас мечтала о порции высокобелковой массы, а лучше – о двух порциях, чтобы наверняка утолить голод. Даром что девушка, Эгетэ ела за двоих. День, как обычно, выдался скучным, и она пыталась высчитать на ходу, совпадают ли на настоящий момент их с приятелем графики: в Нижнем городе не существовало такого понятия как сутки, и биоритм рабочих тут был подчинён сменам. Попасть в расписание друг друга удавалось нечасто, и сегодня Эгетэ снова предстояло провести время в одиночестве. Размяв ладонью широкую мускулистую шею, она громко втянула носом воздух и с лёгким стоном разочарования запрокинула голову.